Андерсен Ганс Христиан. Свинопас
|
Жил-был бедный принц. Королевство у него было маленькое-премаленькое, но жениться все-таки было можно, а жениться-то принцу хотелось. Разумеется, с его стороны было несколько смело заявить дочери императора: «Хочешь за меня?» Впрочем, он носил славное имя и знал, что сотни принцесс с благодарностью ответили бы на его предложение согласием. Да вот, ждите-ка этого от императорской дочки! Послушаем же, как было дело. На могиле покойного отца принца вырос розовый куст несказанной красоты; цвел он только раз в пять лет и распускалась на нем всего одна-единственная роза. Зато она разливала такой сладкий аромат, что, впивая его, можно было забыть все свои горести и заботы. Еще был у принца соловей, который пел так дивно, словно у него в горлышке были собраны все чудеснейшие мелодии, какие только есть на свете. И роза, и соловей назначены были в дар принцессе; их положили в большие серебряные ларцы и отослали к ней. Император велел принести ларцы прямо в большую залу, где принцесса играла со своими фрейлинами «в гости» — других занятий у них не было. Увидев большие ларцы с подарками, принцесса захлопала от радости в ладоши. — Ах, если бы тут была маленькая киска! — сказала она, но появилась прелестная роза. — Ах, как это мило сделано! — сказали все фрейлины. — Больше чем мило! — сказал император. — Это прямо недурно! Но принцесса потрогала розу и чуть не заплакала. — Фи, папа! — сказала она. — Она не искусственная, а настоящая! — Фи! — сказали и все придворные. — Настоящая! — Погодим сердиться! Посмотрим сначала, что в другом ларце! — возразил император, и вот из ларца появился соловей и запел так чудесно, что нельзя было найти в нем какого-нибудь недостатка. — Superbe! Charmant! — сказали фрейлины; все они болтали по-французски, одна хуже другой. — Как эта птичка напоминает мне органчик покойной императрицы! — сказал один старый придворный. — Да, тот же тон, та же манера давать звук! — Да! — сказал император и заплакал, как ребенок. — Надеюсь, что птица не настоящая! — сказала принцесса. — Настоящая! — ответили ей доставившие подарки послы. — Так пусть себе летит! — сказала принцесса и не позволила принцу явиться к ней самому. Но принц не унывал, вымазал себе все лицо черной и бурой краской, нахлобучил шапку и постучался. — Здравствуйте, император! — сказал он. — Не найдется ли у вас для меня во дворце какого-нибудь местечка? — Много вас тут ходит да ищет! — ответил император. — Впрочем, постой, мне надо свинопаса! У нас пропасть свиней! И вот принца утвердили придворным свинопасом и отвели ему жалкую крошечную каморку рядом со свиными закутками. Весь день просидел он за работой и к вечеру смастерил чудесный горшочек. Горшочек был весь увешан бубенчиками, и, когда в нем что-нибудь варили, бубенчики названивали старую песенку: Ах, мой милый Августин, Все прошло, прошло, прошло! Занимательнее же всего было то, что, держа над поднимавшимся из горшочка паром руку, можно было узнать, какое у кого в городе готовилось кушанье. Да, уж горшочек не чета был какой-нибудь розе! Вот принцесса отправилась со своими фрейлинами на прогулку и вдруг услыхала мелодический звон бубенчиков. Она сразу остановилась и вся просияла: она тоже умела наигрывать на фортепиано «Ах, мой милый Августин». Только одну эту мелодию она и наигрывала, зато одним пальцем. — Ах, ведь и я это играю! — сказала она. — Так свинопас-то у нас образованный! Слушайте, пусть кто-нибудь из вас пойдет и спросит у него, что стоит этот инструмент. Одной из фрейлин пришлось надеть деревянные башмаки и пойти на задний двор. — Что возьмешь за горшочек? — спросила она. — Десять принцессиных поцелуев! — отвечал свинопас. — Боже избави! — сказала фрейлина. — А дешевле нельзя! — отвечал свинопас. — Ну, что он сказал? — спросила принцесса. — Право, и передать нельзя! — отвечала фрейлина. — Это ужасно! — Так шепни мне на ухо! И фрейлина шепнула принцессе. — Вот невежа! — сказала принцесса и пошла было, но... бубенчики зазвенели так мило: Ах, мой милый Августин, Все прошло, прошло, прошло! — Послушай! — сказала принцесса фрейлине. — Пойди спроси, не возьмет ли он десять поцелуев моих фрейлин? — Нет, спасибо! — ответил свинопас. — Десять поцелуев принцессы — или горшочек останется у меня. — Как это скучно! — сказала принцесса. — Ну, придется вам стать вокруг меня, чтобы никто не увидал нас! Фрейлины обступили ее и растопырили свои юбки; свинопас получил десять принцессиных поцелуев, а принцесса — горшочек. Вот была радость! Целый вечер и весь следующий день горшочек не сходил с очага, и в городе не осталось ни одной кухни, от камергерской до кухни простого сапожника, о которой бы они не знали, что в ней стряпалось. Фрейлины прыгали и хлопали в ладоши. — Мы знаем, у кого сегодня сладкий суп и блинчики! Мы знаем, у кого каша и свиные котлеты! Как интересно! — Еще бы! — подтвердила обер-гофмейстерина. — Да, но держите язык за зубами: я ведь императорская дочка! — Помилуйте! — сказали все. А свинопас (то есть принц, но для них-то он был свинопасом) даром времени не терял и смастерил трещотку; когда ею начинали вертеть по воздуху, раздавались звуки всех вальсов и полек, какие только есть на белом свете. — Но это superbe! — сказала принцесса, проходя мимо. — Вот так попурри! Лучше этого я ничего не слыхала! Послушайте, спросите, что он хочет за этот инструмент. Но целоваться я больше не стану! — Он требует сто принцессиных поцелуев! — доложила фрейлина, побывав у свинопаса. — Да что он, в уме? — сказала принцесса и пошла своею дорогой, но сделала шага два и остановилась. — Надо поощрять искусство! — сказала она. — Я ведь императорская дочь! Скажите ему, что я дам ему, по-вчерашнему, десять поцелуев, а остальные пусть дополучит с моих фрейлин! — Ну, нам это вовсе не по вкусу! — сказали фрейлины. — Пустяки! — сказала принцесса. — Уж если я могу целовать его, то вы и подавно! Не забывайте, что я кормлю вас и плачу вам жалованье! И фрейлине пришлось еще раз отправиться к свинопасу. — Сто принцессиных поцелуев! — повторил он. — А нет — каждый останется при своем. — Становитесь вокруг! — скомандовала принцесса, и фрейлины обступили ее, а свинопас стал ее целовать. — Что это за сборище у свиных закутов? — спросил, выйдя на балкон, император, протер глаза и надел очки. — Э, да это фрейлины опять что-то затеяли! Надо пойти посмотреть. И он расправил задки своих туфель. Туфлями служили ему старые, стоптанные башмаки. Эх ты ну, как он зашлепал в них! Придя на задний двор, он потихоньку подкрался к фрейлинам, а те все были ужасно заняты счетом поцелуев: надо же было следить за тем, чтобы расплата была честной и свинопас не получил ни больше, ни меньше, чем ему следовало. Никто поэтому не заметил императора, а он привстал на цыпочки. — Это еще что за штуки! — сказал он, увидев целующихся, и швырнул в них туфлей как раз в ту минуту, когда свинопас получал от принцессы восемьдесят шестой поцелуй. — Вон! — закричал рассерженный император и выгнал из своего государства и принцессу, и свинопаса. Она стояла и плакала, свинопас бранился, а дождик так и поливал. — Ах я несчастная! — сказала принцесса. — Что бы мне выйти за прекрасного принца! Ах, какая я несчастная! А свинопас зашел за дерево, стер с лица черную и бурую краску, сбросил грязную одежду и явился перед ней во всем своем королевском величии и красе, так что принцесса невольно сделала реверанс. — Теперь я только презираю тебя! — сказал он. — Ты не захотела выйти за честного принца! Ты не поняла толку в соловье и розе, а свинопаса целовала за игрушки! Поделом же тебе! И он ушел к себе в королевство, крепко захлопнув за собой дверь. А ей оставалось стоять да петь: Ах, мой милый Августин, Все прошло, прошло, прошло! Источник: http://www.hobbitaniya.ru | |
|
| |
| Просмотров: 1622 | |