Горький Максим. Самовар
|
Было это летней ночью на даче. В маленькой комнате стоял на столе у окна пузатый самовар и смотрел в небо, горячо распевая: Замечаете ли, чайник, что луна Чрезвычайно в самовар влюблена? Дело в том, что люди забыли прикрыть трубу самовара тушилкой и ушли, оставив чайник на конфорке; углей в самоваре было много, а воды мало – вот он и кипятился, хвастаясь пред всеми блеском своих медных боков. Чайник был старенький, с трещиной на боку, и очень любил дразнить самовар. Он уж тоже начинал закипать; это ему не нравилось, – вот он поднял рыльце кверху и шипит самовару, подзадоривая его: На тебя луна Смотрит свысока, Как на чудака, – Вот тебе и на! Самовар фыркает паром и ворчит: Вовсе нет. Мы с ней – соседи, Даже несколько родня: Оба сделаны из меди! Но она – тусклей меня, Эта рыжая лунишка, – Вон на ней какие пятна! Ах, какой ты хвастунишка, Даже слушать неприятно! – зашипел чайник, тоже выпуская из рыльца горячий пар. Этот маленький самовар и вправду очень любил хвастаться; он считал себя умницей, красавцем, ему давно уже хотелось, чтоб луну сняли с неба и сделали из нее поднос для него. Форсисто фыркая, он будто не слышал, что сказал ему чай ник, – поет себе во всю мочь: Фух, как я горяч! Фух, как я могуч! Захочу – прыгну, как мяч, На луну выше туч! А чайник шипит свое: Вот извольте говорить С эдакой особой. Чем зря воду-то варить, Ты – прыгни, попробуй! Самовар до того раскалился, что посинел весь и дрожит-гудит: Покиплю еще немножко, А когда наскучит мне, – Сразу выпрыгну в окошко И женюся на луне! Так они оба всё кипели и кипели, мешая спать всем, кто был на столе. Чайник дразнит: Она тебя круглей. Зато в ней нет углей, – отвечает самовар. Синий сливочник, из которого вылили все сливки, сказал пустой стеклянной сахарнице: Всё пустое, всё пустое! Надоели эти двое! Да, их болтовня Раздражает и меня, – ответила сахарница сладеньким голосом. Она была толстая, широкая и очень смешлива, а сливочник – так себе: горбатенький господин унылого характера с одной ручкой; он всегда говорил что-нибудь печальное. – Ах, – сказал он, – Всюду – пусто, всюду – сухо, В самоваре, на луне. Сахарница, поежившись, закричала: А в меня залезла муха И щекочет стенки мне... Ох, ох, я боюсь, Что сейчас засмеюсь! Это будет странно – Слышать смех стеклянный... – невесело сказал сливочник. Проснулась чумазая тушилка и зазвенела: Дзинь! Кто это шипит! Что за разговоры? Даже кит ночью спит, А уж полночь скоро! Но, взглянув на самовар, испугалась и звенит: Ай, люди все ушли Спать или шляться, А ведь мой самовар Может распаяться! Как они могли забыть Обо мне, тушилке? Ну, придется им теперь Почесать затылки! Тут проснулись чашки и давай дребезжать: Мы скромные чашки, Нам всё – всё равно! Все эти замашки Мы знаем давно! Нам ни холодно, ни жарко, Мы привыкли ко всему! Хвастун самоварко, И не верим мы ему! Заворчал чайник: Ф-фу, как горячо, Жарко мне отчайно. Это не случайно, Это чрезвычайно! И лопнул! А самовар чувствовал себя совсем плохо: вода в нем давно вся выкипела, а он раскалился, кран у него отпаялся и повис, как нос у пьяного, одна ручка тоже вывихнулась, но он всё еще храбрился и гудел, глядя на луну: Ах, будь она ясней, Не прячься она днем, Я поделился б с ней Водою и огнем! Она со мной тогда Жила бы не скучая, И шел бы дождь всегда Из чая! Он уж почти не мог выговаривать слов и наклонялся набок, но всё еще бормотал: А если днем она должна ложиться спать, Чтоб по ночам светлей сияло ее донце, – Я мог бы на себя и днем и ночью взять Обязанности солнца! И света и тепла земле я больше дам, Ведь я его и жарче и моложе! Светить и ночь и день ему не по годам, – А это так легко для медной рожи! Тушилка обрадовалась, катается по столу и звенит: Ах, это очень мило! Это очень лестно – Я бы солнце потушила! Ах, как интересно! Но тут – крак! – развалился самовар на кусочки, кран клюкнулся в полоскательную чашку и разбил ее, труба с крышкой высунулась вверх, покачалась-покачалась и упала набок, отколов ручку у сливочника; тушилка, испугавшись, откатилась на край стола и бормочет: Вот смотрите: люди вечно Жалуются на судьбу, А тушилку позабыли Надеть на трубу! А чашки, ничего не боясь, хохочут и поют: Жил-был самовар, Маленький, да пылкий, И однажды не прикрыли Самовар тушилкой! Был в нем сильный жар, А воды немного; Распаялся самовар, – Туда ему дорога, Туда и до-ро-га-а! | |
|
| |
| Просмотров: 12558 | |