Успенский Эдуард Николаевич. Лекции профессора Чайникова: лекция 5-7
|
ЛЕКЦИЯ ПЯТАЯ Опять катушки и конденсаторы и, если успеем, диоды На другой день профессор Чайников пришел в студию в тапочках. А чтобы это не так бросалось в глаза, он надел свой самый лучший зеленый выходной костюм с синим галстуком. Он сразу перешел к делу: — Что такое конденсатор? Это две большие металлические поверхности, близко стоящие друг от друга. Даже самые темные жители острова Сикоку прекрасно знают это. — А почему даже самые темные жители острова Сикоку прекрасно знают это? — спросила Марина Рубинова. — Потому что остров Сикоку — это японский остров. А все японцы прекрасно разбираются в радиотехнических устройствах. Тут же раздался телефонный звонок. Это звонил Фома Неверующий: — Не верю! — кричал он своим неверующим голосом. — Почему? — спросил в трубку профессор Чайников. — Потому что жители острова Сикоку не темные, а желтые. — Принимается поправка, — сказал профессор Чайников и продолжил: — Даже самые желтые жители японского острова Сикоку прекрасно знают, что такое конденсатор. Я вам сейчас его нарисую. Он стал рисовать и рассказывать: — Когда малыши электрончики бегут по проводам, подгоняемые балбесом Э. Дээсом, на их пути встречаются разные препятствия. В том числе конденсаторы. Все электрончики собрались на одном берегу, на одной металлической простыне, а иончики — на противоположной стороне. Они друг к другу тянут ручонки… лапчонки… щупальчонки… что там у них есть, а встретиться не могут. Вот такая картинка получилась у профессора Чайникова. — А сейчас я покажу вам конденсатор в настоящем виде. Профессор порылся в нагрудном кармане и вынул маленькую квадратную штучку. — Вот он. Конденсатор у меня в руках. — Профессор, — сказала потрясенная Марина. — Вы сказали, что конденсатор это две металлические простыни, которые находятся друг против друга. Как же они помещаются в этом маленьком ящичке? — Эх, молодежь! — с кривой улыбкой сказал профессор. — А если эти простыни сделаны из очень, очень тонкой фольги. А если между ними тоненькая пленка? Разве нельзя скатать такие простыни в рулончик и запихнуть их в этот, как вы сказали, ящичек? — Наверное, можно. — Вот тот-то! — Слушайте дальше. Электрончики бегут, бегут по металлической дорожке, и вдруг на их пути плоскость, а дальше нет металлической дорожки. Они накапливаются на этой простыне, накапливаются, тянут к иончикам ручонки-щупальчонки, переговариваются, а перепрыгнуть по воздуху к иончикам не могут. И все безумно страдают. — Кошмар! — сказала Марина Рубинова. — Это как наши, которые в Америку уехали! — Меньше политики, а больше смысла! — одернул ее лектор. — Не забывайте, у нас прямой эфир, а не вчерашний. Даже Миша Кувалдин вам объяснит, что с эфиром шутки плохи. — Верно, — согласился Миша. — С кефиром шутки плохи. Я однажды купил три бутылки вчерашнего кефира, и они у меня взорвались. Чайников поудивлялся на кефирные шутки Миши и продолжил рассказ: — Если сейчас мы к концам конденсатора подсоединим провода, создадим новую металлическую дорожку, наши электрончики со всех сил по ней побегут. Верно? — Верно, — согласились Марина и Миша. — А если мы поставим на их пути катушку, что произойдет? — Они в ней запутаются бедные. — Почти правильно, — согласился профессор и нарисовал такую картину. — Это катушка из проволочной дорожки. Электрончики бегут, бегут по катушке, бегут, бегут к иончикам… Сначала большой кучей, потом их поток ослабевает. И тут… А вы не забыли, что, когда по катушке идет поток электронов, вокруг нее образуется магнитное поле? — Не забыли. Когда идет ток, все опилки встают кругами по стойке «смирно» из-за магнитного поля, — сказала Марина Рубинова. — Так вот, когда поток электронов ослабевает, то это магнитное поле тоже ослабевает и исчезает. И что происходит? — Я знаю! — сказал Миша Кувалдин. — Опилки встают по команде «вольно». — Нет. Возникает такое интересное явление — самоиндукция. Оно заключается в том, что исчезновение магнитного поля усиливает затухающий поток электронов. Понятно? — Абсолютно непонятно, — сказала Марина. — Если магнитное поле исчезает, значит, оно полудохлое. И как это полудохлое поле может усилить поток полудохлых электронов. Не понимаю. — Вы тоже не понимаете? — спросил Чайников Мишу Кувалдина. — Понимаю! — ответил тот. — Что вы понимаете? — А то, — многозначительно сказал Миша. — Судороги! — Какие еще судороги? — закричал профессор Чайников. — Чьи судороги? — Как чьи? — ответил Миша. — Судороги поля. Поле дергается, и электрончики с него стряхиваются. Профессор Чайников схватился за голову и заплакал. Из его глаз выкатывались большие глицериновые слезы и падали на пол. На такой скользкой лужице немедленно поскользнулся телеоператор с камерой и грохнулся на пол. Из его аппаратуры посыпались искры. Это было уже не кошковое, не собаковое, а человековое электричество. Тут зазвонил телефон. Звонил Фома Неверующий. Он стал утешать профессора: — А вы, товарищ профессор, не плачьте, вы все опять через сказку расскажите: «В некотором царстве, в некотором государстве, в одном густом дремучем лесу…» — Ладно, — согласился Чайников. — В некотором царстве, в некотором государстве, в одной густой дремучей катушке жила-была бабушка Самоиндукция. Она все делала наоборот. Когда электрончики большой компанией бежали по виткам катушки к иончикам на другой берег конденсатора, она их слегка задерживала. Бросала им конфеты, и они запутывались. А потом, когда их поток уменьшался, она, наоборот, всех их сурово подгоняла вперед. — Чем подгоняла? — спросила Марина Рубинова. — Большой метлой! — отрезал профессор Чайников. — Она бегала за ними и каждого под попку метелкой! Под попку метелкой! Ну теперь вам понятно? — спросил Чайников у Миши и у Марины. — Теперь нет, — ответил Миша. — Что же вам непонятно? — Почему на эту бабку управы нет? — Ой, — вдруг закричал профессор Чайников. — Я знаю, как это объяснить. Через воду. Представьте себе, что в земле находятся два круглых озера размером с трехэтажный чайник. Одно озеро полное воды, а другое сухое. Если мы прокопаем между ними канаву, что получится? — Вода из одного озера будет переходить в другое, пока они оба не наполнятся наполовину, — сказала Марина. — Пока они не уравняются. — Правильно! — в восторге закричал профессор. — А если мы на их пути поставим мельничное колесо, что будет? — Мука! — сказал Миша Кувалдин. — Не мука, а вот что. Сначала колесо будет задерживать воду в канаве, совсем как та старушка в катушке. А потом будет раскручиваться все больше и больше. И наконец так сильно раскрутится, что всю воду перегонит из бассейна в другой бассейн. И вся вода будет в том озере, которое перед этим было сухим. Проясняется? — спросил он у Марины. — Чуть-чуть. — Потом вода снова пойдет в первое озеро… Точно так же и электрончики бегают с одной обкладки конденсатора на другую через катушку. Такая конструкция называется колебательный контур. Побежали! — Куда? — спросила потрясенная Марина. — К Останкинскому пруду, бассейны копать. — Чем копать? — спросила Марина. — Я не знаю чем. Пусть товарищи телезрители, которые живут около Останкинского пруда, срочно принесут нам лопату. — А где мы возьмем мельничное колесо? Чайников снова притормозил. — А пусть телезрители, которые живут недалеко от Останкинского пруда, принесут нам клетку из-под белки. — Зачем нам клетка из-под белки? — удивилась Марина. — А затем, — объяснил профессор, — что в клетке из-под белки всегда есть колесо. Оно и будет у нас мельничным. Бежим! А по дороге я объясню вам, что такое диод. По этой команде все как по команде побежали на выход с Центрального телевидения в сторону Останкинского пруда. Там внизу стояла такая специальная дверь выпускательная. Она пропускала людей только в одну сторону, когда они выходили. А когда они пытались войти через эту дверь, она в обратную сторону не открывалась и никого на ЦТ не пускала. — Видите, — на секунду притормозил профессор Чайников, — эта дверь пропускает человека только в одну сторону. Она работает, как диод. Примерно так же ведет себя диод с электрончиками. Он пропускает их только туда. А обратно ни за что. — Понятно, — сказал Миша Кувалдин. — Я таких диодов много в метро видел. А один диод так мне дал по ногам, что у меня из глаз даже электрончики посыпались. Это потому что я тогда радиотехники не знал. — А теперь? — спросил профессор Чайников. — Теперь я на троллейбусе езжу. В троллейбусе двери не дерутся. Прибежали к Останкинскому пруду. Только никого там с лопатами не было. Профессор Чайников снял с ноги тапочек и немедленно выкопал бассейн. Он сразу же наполнился водой. — Хорошо, — сказал профессор. — Теперь копаем второй. Выкопали второй. Он тоже сразу наполнился водой. — Караул! — сказал профессор. — Научный опыт срывается! — Профессор, — успокоил его Миша Кувалдин. — Я вас выручу. У моего папы на даче сторож есть. А у сторожа такой аппарат в сарае имеется, как раз для вас. Два сосуда стеклянных больших, а между ними катушка из трубок. Я вам его принесу. — Спасибо! — поблагодарил его расстроганный профессор Чайников. — Я буду вам чрезвычайно благодарен. — А где ваш тапочек? — спросила Марина. Искали всем телевидением — не нашли. Очевидно, тапочек погиб на дне одного из затопленных бассейнов. — Профессор, — спросила Марина, — а как же вы пойдете домой? — Очень просто. В ботинках Миши Кувалдина до такси. А он пока героически постоит в одном моем тапочке около научных бассейнов. Миша стал героически стоять, как большая бестолковая героическая цапля. А профессор и Марина пошли по песку к стоянке автомашин. — Профессор, а что надо приготовить к завтрашнему занятию? — Ах да. Приготовьте такую специальную прыгательную сетку — батут, электронную радиолампу — триод и научный прибор Миши Кувалдина с двумя сосудами и трубкой. — Батут — это как в цирке? А кто будет на нем прыгать? — Научная общественность. И широкие круги желающих. Марина про себя решила, что она тоже — широкие круги желающих. И Миша Кувалдин так решил. Он сказал: — Если бы я знал, что физика такая интересная, я бы давно три института бы закончил и академиком стал. Но сколько они и все другие участники передачи ни ломали голову, они так и не могли понять — зачем профессору Чайникову понадобилась прыгательная сетка — батут. Тем более в лекциях о радиотехнике. ЛЕКЦИЯ ШЕСТАЯ Электронная лампа, батут и колебания низкой частоты И ДОПОЛНЕНИЕ: Странная жидкость в научном аппарате сторожа Веревкина «Интересно, в чем придет профессор на лекцию в этот раз? — думала Марина Рубинова. — Может быть, в коньках?» Профессор пришел в тренировочном костюме и в кедах. Он был суров и деловит. Он сразу спросил: — Где батут? Марина Рубинова сразу ответила: — Тут! — Очень хорошо, — сказал профессор и забрался на сетку. Он стал прыгать вверх и вниз, вверх и вниз, тренируясь, пока телевизионная бригада в студии готовилась к передаче: выставляла свет, прогревала аппаратуру. Но оказалось, что летать над батутом непросто. Профессор Чайников все время почему-то переворачивался в воздухе и норовил опуститься в сетку головой, а не ногами. При этом он сплющивался, как гуттаперчивый, и на его лице проступали мелкие квадраты от сетки. Под конец он стал похож на тетрадку в клеточку. На нем можно было даже играть в крестики-нолики. А однажды он вообще вылетел из сетки и приземлился на осветителя с фонарем. Было много шума и треска, и было много чайникового электричества. Наконец все было готово. Даже движущаяся доска в стене, на которой можно было все писать. — Начали! — сказал профессор и на глазах у всех телезрителей полез в сетку. Он стал прыгать на ней вверх и вниз и спрашивать: — Дорогие товарищи телезрители, что я делаю? Телезрители молчали, и чтобы как-то разрядить обстановку, Марина Рубинова ответила: — Вы прыгаете на батуте. — Вовсе ничего подобного. Я совершаю колебательный процесс. Видите — я подпрыгнул высоко. А теперь лечу вниз глубоко. Теперь снова подлетаю. И так далее… А вот сейчас я перестаю прыгать и постепенно останавливаюсь. Такие колебания называются затухающими. Когда профессор окончательно затух, он попросил подозвать к нему Мишу Кувалдина: — Где этот светоч разума, этот значительный маяк интеллигентности? Значительный маяк интеллигентности немедленно предстал перед профессором. Он держал в руках два больших стеклянных шара. Между ними находилась большая катушка из стеклянной трубки. В одном из сосудов плескалась жидкость. — Что это? — спросил профессор Чайников. — Научный прибор сторожа моего папы для колебания жидкости. Он в сарае лежал. — А… — неуверенно сказал профессор. — Это было на прошлом занятии… Видно было, что он потерял интерес к колебательным процессам, связанным с жидкостью. Его научная мысль вела его дальше, к колебательным процессам на батуте. — Вы видели, как я колебался на сетке? — спросил профессор у Миши. — Видел. — Как я колебался? — Вверх, вниз. Вверх, вниз — ответил Миша. — Могли бы вы зарисовать этот процесс? Сделать график? — Нет, — испугался Миша. — Мы этого не проходили. — А вы? — спросил знаменитый лектор Марину. Марина не стала спорить. Она молча взяла мел и стала рисовать. Причем она сделала это так. Одной рукой приставила мел к доске, а другой включила большую красную кнопку на стене. Гибкая доска, как перила метрополитена, немедленно поехала направо, и мел сам стал рисовать ровную-преровную прямую линию. — Это батут, — сказала Марина. Потом она нарисовала толстую точку на батуте. — А это вы. После этого она начала приподнимать точку все выше и выше вверх. — Это вы летите. Вот вы долетели почти до потолка. А теперь вы падаете вниз. Вот вы долетели до самого низа и снова полетели вверх. А потом снова вниз. И так далее. — Вы можете показать на этом чертеже, где я был через две секунды после начала прыгательных колебаний? — Вот здесь, — показала Марина точку на самом верху вертикальной прямой. — Вы как раз сюда долетели. — А через три секунды? — Вот здесь. Вы уже повернули вниз. — А через десять секунд? — Не знаю, — сказала Марина. — Я запуталась. Профессор попросил: — Сейчас я снова стану прыгать, а вы по моей команде «Давай» включите подвижную доску. — Можно я? — попросил Миша Кувалдин. Ему тоже хотелось принять участие в учебном процессе. — Пожалуйста. Миша для пробы нажал кнопку, и доска поехала. Это была очень удобная, вделанная в стену доска. Ее можно было всю исписать, потом нажать на кнопочку, и она уезжала вбок. А с другой стороны выезжала вся уже чистая. Такая доска-лента. Немного полюбовавшись на невиданную технику, Миша остановил доску. — Отлично, — похвалил Мишу профессор. — Теперь перетащим сюда батут, поближе к доске. После этого профессор Чайников начал прыгать на батуте около доски. При этом он вытянул руку с кусочком мела в сторону и все время чертил на доске такую же прямую то вверх, то вниз, какую Марина чертила перед этим. — Теперь включайте. Теперь «Давай». Миша нажал красную кнопку и доска поехала. Профессор летал вверх и вниз около доски, держа мел прижатым к ней. И пока она ехала мимо, на ней вычерчивалась такая линия: — Теперь выключайте, — скомандовал профессор, когда он нарисовал уже целых три затухающие кривые. Миша Кувалдин стал искать выключательную кнопку. Но она не находилась. Миша стал нервничать, и вдруг он увидел целый пульт кнопок на стене рядом. Он радостно нажал первую из них. Доска продолжала двигаться как ни в чем не бывало, а сверху спустилась длиннющая кулиса с веселой лесной занавеской из детской передачи про природу. — Не то! — закричал Чайников, схватившись за занавеску. — Другую! Миша нажал другую кнопку, и занавес вместе с Чайниковым уехал под потолок, метров на пять в высоту. — Караул! — закричал профессор. — Опустите меня! К пульту подбежала Марина Рубинова. Она нажала третью кнопку, и сразу заработал круг для перестановки декораций. Батут уехал и вместо него выехал стол с графином, приготовленный для передачи про космонавтов. На помощь побежал механик-электрик студии. Но не успел добежать: Миша Кувалдин нажал еще одну кнопку, и механик уехал с невиданой скоростью вместе со столом и графином. Это была кнопка увеличения скорости. Более того, уехал сам Миша. Около кнопок не осталось никого. — Главный рубильник! — закричал профессор сверху. — Отключите главный рубильник! Главный рубильник отключили. Все остановилось, студия погрузилась во тьму. А профессор Чайников съехал со своим занавесом вниз. Прямо на Мишу Кувалдина. Передача исчезла с экранов телевизоров. Телезрители стали звонить на телевидение. Что случилось? И в студию прибежал взмыленный дежурный по эфиру. — Я — дежурный по эфиру. Что в студии? Включите главный рубильник немедленно. Главный рубильник включили. И все началось снова. Профессор поехал под потолок. Сцена закружилась уже вместе с дежурным по эфиру. Миша Кувалдин покачнулся и, чтобы не упасть, схватился за графин для космонавтов и упал вместе с графином. Марина Рубинова в последнюю секунду ухватила профессора Чайникова за кед. Но профессор все-таки уехал, а профессорские брюки и один кед остались у Марины в руках. — Дорогие телезрители, — кричал Чайников с потолка. — Вы видите, как крутится сцена. Это типичный случай вращательного движения. А мы с вами проходим колебания. Поэтому не обращайте на нее никакого внимания. Лучше следите за моей научной мыслью. Но проследить за мыслью было трудно. Отвлекала лесная занавесочка. На ней была нарисована елка, и профессор Чайников, сидящий на ветвях в спортивных трусах, напоминал, пожалуй, не лектора, а новогоднюю белочку. Слава богу, кто-то сумел нажать правильные кнопки и все успокоилось. Профессор съехал вниз и, шатаясь, подошел к столу с графином. — Воды! — потребовал он. Воды в графине не было. Помощник Миша Кувалдин нацедил ему воды из научного аппарата сторожа с дачи его ответственного папы. Чайников выпил полстакана и спросил: — Что это? — Вода, — ответил Миша. — Научная. — Да?! — удивился профессор. — Никогда не пил! — Он выпил еще глоток и зашатался. Марина тоже попробовала научной воды и тоже зашаталась: — Одеколон. И все, кто пробовал научную воду, немедленно начинали шататься, а некоторые уходили в буфет покупать огурцы. — Продолжаем занятие с телезрителями! — тем не менее твердо заявил профессор. — У нас на очереди электронная лампа. По команде профессора Марина внесла в студию целую охапку электронных ламп всех размеров. От крошечной, с муравьиную головку, до огромной, размером с хорошего индюка. — Электронная лампа состоит из двух стеклянных баллонов! — сказал профессор Чайников. — Из одного, — поправила Марина. Профессор удивился, посмотрел на лампу и на Марину: — Очень может быть. А вы, две сотрудницы, меня не отвлекайте. — Я одна, — поправила его Марина. — Действительно, — согласился профессор. — Так почему же мне иногда кажется, что у нас в студии всего по двое. Это научная жидкость Миши Кувалдина так действует. Есть увеличительное стекло, а есть увеличительная жидкость. Тут зазвонил телефон. Звонил Фома Неверующий: — Какая к черту увеличительная жидкость. Это же самогон. А по-простому водка. Сдайте этот аппарат вместе со сторожем в милицию. — Не отвлекайте нас, — строго сказал профессор Чайников. — Продолжаем лекцию. Итак, электронная лампа устроена очень просто. У нее есть катод и анод. Катод — это такой раскаляющийся волосок, который поставляет электроны. Можно сказать еще, что это детская площадка для электрончиков. — Почему? — спросила Марина. — Потому что он присоединен к батарейке. Ток из батарейки нагревает волосок докрасна. Когда волосок нагревается, вокруг него возникают и роятся электрончики. — Мне жалко электрончиков, — сказал Миша Кувалдин. — Они там могут сгореть. — Ничего им не сделается. Они привычные, — ответил профессор Чайников. — Они даже на солнце могут жить. Так вот они все время роятся вокруг катода, а сами хотят полететь на анод к иончикам. Помните, это няни такие с колясочками? — Помним, — ответил Миша Кувалдин. — Они еще пузатые и с пряничками. — А чего же они не летят? — спросила Марина Рубинова. — У них сил нет, — ответил профессор Чайников. — Но если к катоду и аноду подсоединить провода и дать напряжение, то есть пустить сильный ток, то все электрончики так и полетят от катода к аноду. Так и попрыгают. Он нарисовал на движущейся доске такой рисунок. Миша Кувалдин подошел к Марине Рубиновой и тихонько объявил: — Я знаю, почему электрончики с катода попрыгают. Они балбеса Э. Дээса боятся. Он в этом ящике сидит. И Марине тоже показалось, что в углу ящика сидит кривоватопузый балбес Э. Дээс с резиновой дубинкой в руках и со страшной силой скалит свои большущие зубы, какие обычно рисуют на карикатурах японским захватчикам. — По такой лампе ток может идти только в одну сторону, — продолжал профессор. — И такая лампа называется диод. Если вы попытаетесь пустить ток в обратную сторону, у вас ничего не получится. — У нас в метро полно таких диодов, — согласился с профессором Миша Кувалдин. — Они людей только в одну сторону пропускают. Я попытался в обратную сторону пойти, потому что я газету в вагоне забыл, мне этот диод как треснет по ногам! Вся доска уже была заполнена рисунком, и профессор очень осторожно нажал кнопку, чтобы приехал чистый кусочек. Он нажимал эту кнопку, а сам боялся, вдруг что-нибудь неожиданное выйдет: лифт приедет или пол провалится. Но ничего ниоткуда не свалилось, никакой люк не открылся. А приехал чистый кусок доски. — Теперь я вам расскажу про другую лампу — триод, — сказал профессор и нарисовал такую схему: — Видите, здесь все то же самое. Только в середине добавилась сетка. И когда электрончики со страшной силой бегут к аноду, чтобы встретиться со своими ненаглядными иончиками, мы можем помочь им бежать, а можем, наоборот, их затормозить с помощью этой сетки. — А как? — спросила потрясенная Марина Рубинова. — А так. Мы напустим на эту сетку электрончиков из другого источника, они возьмут и закроют все дырочки на сетке. Вот и все — путь закрыт. Или наоборот: мы заберем с сетки половину электрончиков, вот и все — половина пути открыта. А если мы заберем их всех с сетки — пожалуйста, все электроны с катода до анода долетят, весь поток. Профессор задумался: — С чем бы это сравнить? Он походил по аудитории, посмотрел в окно, что-то увидел там и сказал: — Это как при сражении в горах: маленькая горстка воинов может пропускать или сдерживать большой поток врагов. Ясно вам, товарищи ассистенты? — Ясно, — сказала Марина Рубинова и протянула профессору расческу. — Что это? — Расческа. Причешитесь, пожалуйста. Профессор взял расческу и выбросил ее в окно. — Не отвлекайте меня! А за окном в это время шли съемки телевизионного фильма «Полководец Суворов», 15-я серия. Большое войско стояло наготове с ружьями и пушками, чтобы идти на штурм Измаила. Все они ждали красную ракету. Зеленую расческу они не заметили. — Продолжаю, — сказал профессор. — Вы видите, добавляя и убирая электроны с сетки, можно управлять сильным током аккумулятора. Поэтому электронную лампу можно назвать усилителем. — А что же в ней усиливается? — спросил Миша Кувалдин. — Слабые колебания тока на сетке превращаются в сильные колебания тока аккумулятора. И фара, например, горит или ярко, или еле как. А этой мощной фарой управляет горстка дохленьких электрончиков. — Это как у нас при Брежневе, — заметил Миша Кувалдин. — Горстка дохленьких руководителей управляла всей страной. Марина Рубинова увидела, что профессор разгуливает по студии в одном красном кеде. Она решила профессору помочь. — Профессор, — сказала она, — возьмите это! — и протянула Чайникову тапок. Профессор схватил кед и выбросил его в окно: — Я же сказал, не отвлекайте меня! А за окном, как вы помните, ждали красной ракеты, чтобы начать штурмовать неприступную крепость. Как только они увидели красный кед, все пошли в атаку. — Ура! — кричали тысячи участников. — Вперед! Хотя штурмовать грозный Измаил было еще рано — выдающийся полководец Суворов еще не сказал своих замечательных слов: — Вперед, братцы! Мы возьмем его или умрем как один! Вместо этих замечательных слов он закричал: — Назад! Ни с места! Куда вы, мои солдаты? Еще не было красной ракеты! Это просто ошибка! Отдайте Измаил обратно! И режиссер, который снимал картину, тоже кричал: — Товарищи массовочники — солдаты России, немедленно вернитесь на свои места! Товарищи массовочники — турецкие янычары, перестаньте бросать вниз бутафорские камни! Произошла ошибка. Шум был просто удивительный. Профессор Чайников выглянул в окно и сразу все понял. — Товарищи телезрители, — сказал он. — Вот вы сейчас видели, как армия пошла в атаку. Мы бросили в окно простой тапочек, а в движение пришли очень большие силы, то есть просто огромные. Это и есть типичный пример усиления. Точно так же слабенькие электроны при помощи электронной сетки усиливают большой ток. То есть руководят им. Теперь вы тоже сами можете придумать примеры усиления. — А я уже придумал такой пример, — сказал Миша Кувалдин. — Пожалуйста, приведите его. — Это моя научная жидкость. — Миша подал профессору стаканчик. — Выпьешь один глоток — и сразу всего больше становится. Он приложился к стаканчику: — Вот, например, сюда идут два милиционера с двумя собаками. А это был один милиционер с Пальмой. Он сказал Мише: — Ваша игра окончена, вы конфискованы. А ваш аппарат арестован. То есть наоборот. И это никакая не увеличительная жидкость, а обыкновенный самогон. — Я не знаю, что такое самогон, — ответил Миша. — И не понимаю, за что я конфискован. — Вы конфискованы за то, что производить самогон в нашей стране запрещено, — ответил милиционер и увел Мишу в милицию. На этом шестая научная лекция о радиотехнике была закончена. ЛЕКЦИЯ СЕДЬМАЯ Колебания высокой частоты Мишу Кувалдина отбивали у милиции всем телевидением. Профессор Чайников лично звонил начальнику отделения и объяснял: — Да поймите вы, без ассистента все остановится. У нас и так не хватает научных кадров. — Да? — говорил начальник. — А если эти кадры занимаются не наукой, а самогоноварением? — Вы плохо знаете наши научные кадры! — возражал Чайников. — Он не только самогон, он суп не сумеет сварить. — Хорошо, — согласился начальник отделения. — Мы проведем следственный эксперимент. Эксперимент провели, Мишу отпустили. Все отделение после этого супа плевалось: — Этим бы супом арестантов кормить, — говорили сердитые милиционеры. — Никто бы в милицию попадать не стал. А Миша, счастливый, снова появился в студии. Правда, начальник отделения предупредил, что вся милиция будет за Мишей по телевизору приглядывать. Марина Рубинова ждала профессора Чайникова на лекцию. — Все виды обуви наш профессор уже перепробовал, — говорила она. — Интересно, в чем он придет в этот раз? — Я думаю, он придет на лыжах, — предположил Миша Кувалдин. Профессор пришел в болотных сапогах. — На чем мы остановились в прошлый раз? — спросил он у Миши. — Мы тапочек в окно выбросили. — И это все? — Нет, еще расческу. — А что вы поняли из радиотехники? — не отставал профессор. — Что в электронной лампе полно электрончиков. И она их усиливает, — сказала Марина Рубинова. — А как? — интересовался профессор. — Наверное, она их хорошо кормит, — предположил Миша. Профессор схватился за голову. — Караул! Марина Рубинова поспешила отвлечь его: — Профессор, — сказала она, — пришло много писем. Давайте мы их посмотрим. Профессор стал вскрывать письма. До начала эфира было еще полчаса. Первое письмо было такое: «Дорогой профессор. Мне очень понравилась последняя лекция про радиоволны. Я так смеялась, когда вы уехали под потолок. Я тоже хочу научно прыгать на батуте. Я с удовольствием прослушаю эту лекцию еще раз. Юля, семь лет». Второе было не лучше: «Дарагой прахфессор Чайников! Меня зовут Коля. Я живу хорошо. Моя мама сказала мне, чтобы я всегда слушал ваши научные лекции. И тогда я пойму наконец, как некрасиво вытирать нос рукавом. Может быть, я еще немного поумнею и не буду нажимать в лифте все кнопки одновременно. Мне очень понравилось вращательное движение, когда все бегают и все падают. Скажите, пожалуйста, мне по телевизору, где можно купить электрончиков? Потому что у меня есть пустой аквариум. Только, пожалуйста, не откладывайте, а то я поеду в санаторий во вторую смену». Третье письмо было даже немного сердитое: «Товарищ Чайников! Давайте с батутов спускаться на землю. При чем тут прыг-скоки, если мы говорим о радиоволнах и человечках из телевизора? С нетерпением жду радиоволн. Начальник отдела образования Районного Отдела Образования Каблукова М. Ф. и ее дочка Мила». — Спасибо, — сказал профессор Чайников Марине. — Остальные письма я прочитаю дома. Много их? — Два грузовика, — ответила Марина. — Это невозможно! — поразился профессор. — Такой интерес к моим лекциям! Такая тяга к знаниям! И чем, в основном, интересуются юные телезрители? — В основном они интересуются, где можно купить электрончиков или хотя бы батут? Потом они интересуются, из чего можно делать увеличительную жидкость. Просят прислать чертежи увеличительного аппарата. — Вот что, — сухо сказал телевизионный ученый. — Не нужны нам эти письма. Один грузовик отправьте в Министерство торговли, а другой в Министерство милиции. Продолжаем занятия! Он взял мел и нарисовал на движущейся доске такую схему: — Дорогие товарищи телезрители! Мы с вами занимались колебаниями низкой частоты — прыганием на батуте. Многие из вас освоили этот вид колебаний и даже собираются приобретать батуты. Сейчас я расскажу вам про другой вид колебаний. Я расскажу вам о колебаниях высокой частоты. Вот перед вами такой колебатель. То есть колебательный генератор. То есть генератор колебаний высокой частоты. Профессор с удовольствием посмотрел на свой кривоватый рисунок. — Он состоит из электронной лампы, двух катушек, двух источников питания, конденсатора С и выключателя В. — А что это за крышки от кастрюль в середине? — спросила Марина Рубинова. — Это не крышки от кастрюль, — хмуро ответил профессор Чайников. — Это музыкальные литавры для оркестра, — догадался Миша Кувалдин. — Да ничего подобного! — закричал профессор, — Какие еще литавры? Кому это в нашей схеме оркестр понадобился? — Электрончикам! — быстро ответил Миша. — Зачем? — По радио музыку передавать. — Это обыкновенный конденсатор! — взревел профессор Чайников, как раненый малогабаритный мамонт. — Слушайте меня и понимайте! Профессор кричал так громко, что ничего не было понятно. — Что он сказал? — спросил студийный механик-электрик. — Он сказал: «Слушайте меня и поднимайте». Механик немедленно нажал кнопочку, и часть сцены под профессором поехала вверх, выше и выше. Профессор сразу стал похож на типичный привокзальный памятник. Это ему понравилось, и он очень значительно стал говорить: — Возьмем нижнюю часть рисунка. Как только мы нажмем на выключатель В, ток из аккумулятора[1] побежит к катоду. Как показано на рисунке стрелками. — А почему ток побежит? — спросила Марина Рубинова. — Потому что он стрелок боится, — растолковал Миша. — Стрелки могут попасть в электрончиков. — Да ничего подобного! — возразил профессор. — Ток пойдет из-за электродвижущей силы. Если говорить по-сказочному, из-за балбеса Э. Дээса. — И что будет дальше? — спросила Марина. — Дальше, дорогие телезрители, — ответил профессор Чайников, — поток электронов с разогретого катода через сетку устремляется к аноду. Понятно? — Чего уж тут не понять? — удивился Миша Кувалдин. — Яснее ясного. Этот катод — как разогретая сковородка. Вот электрончики и сыпятся с него во все стороны, как блохи с собачьего хвоста. Профессор Чайников задумался над этим ярким сравнением, но в научный спор с Мишей втягиваться не стал. Он никогда не видел, как блохи сыпятся с разогретого собачьего хвоста. Он просто стал объяснять дальше: — Как только электрончики долетят до катода, они немедленно побегут по проводам дальше. И сразу же попадут в колебательный контур. — А что это такое? — Это параллельное соединение конденсатора и катушки. Если в схеме имеется такое соединение, электрончики всегда запутываются в нем и долго мотаются между конденсатором и катушкой. Я уже рассказывал вам об этом. — Напомните, — попросила Марина Рубинова. — Почему они мотаются? — Когда на пути электронов встречается колебательный контур, электрончики сначала бегут в сторону конденсатора. Там они собираются на одной пластине конденсатора, на одной литавре, как говорит наш младший научный сотрудник Миша, и тянут руки к иончикам, которые гуляют на другом берегу. Они кричат: «Привет, иончики!». Иончики кричат им в ответ: «Привет, электрончики!». Но перепрыгнуть с одной пластины на другую не могут. Хотя расстояние там крошечное. — Ну а это-то почему? — спросил потрясенный научный сотрудник Миша. И вся милиция, которая не сводила с него глаз, тоже напряглась в ожидании ответа. — Потому что между пластинами конденсатора есть изолирующая пленка. Она не позволяет электрончикам встретиться с иончиками. — И что же они тогда делают? — спросил Миша. — Тогда электрончики кричат: «Айда, ребята, через катушку!». И они все как один бегут через катушку. Понятно? — Понятно, — ответил Миша. — Вот они побежали через катушку, и катушка начала их запутывать в своих проводах. У них силы кончились продираться через катушку. Самый первый шустрый электрончик снова кричит: «Айда, ребята, через конденсатор!». Так они и начинают мотаться по проводам туда-сюда, туда-сюда. Помните эксперимент около Останкинского пруда? Для иллюстрации Чайников немного побегал по своему постаменту как электрончик. — А когда ток в катушке меняется, усиливается или уменьшается, вокруг нее возникает магнитное поле. Это магнитное поле толкает электрончики в соседней катушке. Поэтому соседние электрончики тоже начинают мотаться во все стороны. Они то набегут всей волной на сетку электронной лампы, то все как один с сетки ускачут, и там остаются только няни-иончики. Понятно? Поэтому в электронной лампе то идет ток, то лампа запирается, и тока нет. То есть происходят постоянные колебания. Понятно? — Немного, — ответила Марина Рубинова. — Тогда мы делаем следующий шаг, — сказал профессор Чайников и шагнул со своего постамента прямо на Мишу Кувалдина. Миша Кувалдин побегал по аудитории с профессором Чайниковым, стоящим у него на голове, и вернулся к площадке. И профессор продолжил: — Сетка то закрывает путь электронам от катода к аноду, то снова открывает. Смотрите рисунок. — Поэтому в электронной лампе ток то идет, то есть электроны изо всех сил летят от анода к катоду, то не идет, то есть лампа запирается. И эти колебания очень быстрые. Вам все ясно? — Почти, — ответил Миша Кувалдин, потирая голову и плечи. — Но у меня есть сомнения. — А у меня вопрос, — сказала Марина Рубинова. — Начнем с сомнений, — сказал профессор. — В чем вы сомневаетесь? — В том, что в лампу можно запихнуть замок. — А зачем это надо в лампу запихивать замок? — Чтобы запирать сетку. — Это только так говорится — «лампа-запирается». А на самом деле просто электроны, которых много прибежало на сетку, не дают через сетку пролетать электронам, которые летят от анода к катоду. Не пропускают их. — Вот у меня вопрос как раз в связи с этим, — вмешалась Марина Рубинова. — А что, есть разные виды электронов: электроны-«китайчики» и электроны-«малайчики», электроны-«кошки» и электроны-«собачки»? Электроны аккумуляторные и электроны батарейчиковые? — Почему вы так решили? — Потому что они между собой не ладят. Одни не пропускают других. — Какое противное замечание, — сказал профессор Чайников. — Почему? — Придется долго объяснять. — Может, тогда не надо, — предложила Марина Рубинова. Теперь уже удивился профессор: — Почему? — Придется долго понимать. — Нет, уж слушайте. У электронов есть такая особенность: они всегда друг от друга отталкиваются. Впрочем, как и все одинаково заряженные частицы. А когда их собирается на сетке много, они создают вокруг себя такое сильное отталкивающее, отрицательное поле, что ни один электрон, летящий к катоду, не может сквозь это поле прорваться. И лампа заперта. — А почему же тогда они все на сетке собираются, если они друг от друга отталкиваются. — А их туда катушка-вертушка загоняет, — пояснил Миша Кувалдин. — Самоиндукция. Или балбес Э. Дээс. — Правильно, — согласился профессор Чайников с этим почти научным аргументом Миши. — Таким образом получается, что лампа то открыта, то закрыта. И ток то идет, то не идет. Образуются очень частые колебания. Если мы захотим нарисовать график этих колебаний, он будет выглядеть так. — Чем эти колебания отличаются от батутных? — спросил профессор Мишу Кувалдина. — Те колебания похожи на волны, а эти на гребешок. — Правильно, Миша. Эти колебания очень высокой частоты. Тут зазвонил телефон. Это был Фома Неверующий. Он сказал: — Ха-ха-ха, товарищ профессор! — Почему ха-ха-ха? — Потому что у вас на графике колебания бывают положительными и отрицательными. То есть они идут в одну сторону, а потом в другую, в противоположную. То вверх, то вниз. Правильно? — Правильно. — А это неправильно. Вы же сами сказали, что ток через лампу идет только в одну сторону. У вас должны быть не колебания, а скакания. Только туда, туда, туда и снова туда. Никаких вниз, только вверх, никаких назад, только вперед. Ток проходит через лампу порциями только в одну сторону. Ту-ту-ту-ту-ту. И непонятно было: то ли он иллюстрировал свою мысль этими «ту- ту-ту», то ли просто повесил трубку, и она уже сама сказала «ту-ту-ту-ту». — А ведь он прав! — с горечью заметил профессор. Потому что он не любил ошибаться. — Этот график и в самом деле должен выглядеть вот так: — Итак, — продолжил профессор, — лампа то открывается, то закрывается. Эти открывания и закрывания идут с бешеной скоростью и называются они колебаниями высокой частоты. Вам все понятно? — Все, — ответил Миша Кувалдин. — Тогда делаем следующий шаг. Профессор снова шагнул вперед со своего постамента. Но в этот раз Миша Кувалдин успел отбежать, и профессор рухнул прямо на механика-электрика студии. Механик-электрик не ожидал такого падения на себя. Он сильно хлопнулся об пол и от неожиданности стал ругаться самыми ужасными словами и даже целыми выражениями. Он кричал, а телезрители ничего не слышали. И знаете почему? Сработало особое противоругательное устройство профессора Чайникова. Сгорели специальные противоругательные предохранители. Еще много лет назад, когда профессор Чайников еще не был профессором, а был младшим научным сотрудником, проблема ругания в общественных местах его сильно занимала. В одном троллейбусе он даже сделал такие противоругательные сиденья. Если человек ругался, сидя на таком сиденье, его немедленно било током. И вот приемная комиссия села в эти сиденья. Председатель говорит для пробы: — Черт побери! Руководители центрального комитета нашего парка сплошные идиоты! А младший научный сотрудник Чайников дурак! Его как трахнет током. Он как заорет: — Гады! Собаки! Дармоеды! Его еще больше как трахнет. Он еще пуще кричать: — Черт побери! Другие члены комиссии стали его от сиденья отдирать. А их самих как трахнет. Они тоже как закричат: — Чайников дурак! Троллейбус идиотский! Всех изобретателей — на помойку! Им током еще добавило. В общем, комиссия такого там накричала, что ее чуть-чуть под суд не отдали за ругань в общественном месте. А профессор Чайников после этого изобрел плавкие антиругательные предохранители. Они током никого не били, но если кто-то ругался в студии, они перегорали. И сразу выключался звук. Звук скоро наладили, механика перебинтовали, и профессор Чайников продолжил: — Сейчас мы к нашей схеме сделаем некоторые добавления. — А что это за веничек такой? — спросила Марина Рубинова. — И еще щетка. Зачем они? — Это вовсе не веничек! — закричал профессор. — И не щетка! — Это кисточка для бритья! — объяснил Миша Кувалдин. — И лопаточка. — Какая еще кисточка? — поразился профессор. — Какая еще лопаточка? Кого это вы брить собираетесь? И закапывать? — Балбеса Э. Дээса, — смело объяснил Миша Кувалдин. — Чтобы электрончиков не пугал. — И что же вы, сначала будет его брить, а потом закапывать или наоборот? Миша Кувалдин всерьез и надолго задумался над этой ученой проблемой. Получалась какая-то чрезвычайно путаная научная тайна. И так, и так было неправильно. И Миша честно признался, что он не знает, что надо делать сначала, а что потом. — Это антенна и заземление! — объяснил профессор Чайников. — Если к нашей схеме присоединить антенну и заземление, то колебания в схеме начнут превращаться в радиоволны. — Это как? — поразился Миша Кувалдин. — От антенны во все стороны идет такое кольцо электрического поля. Оно расширяется, расширяется, как кольцо дыма, и потом тает. А когда оно тает и исчезает, вокруг него возникают кольца магнитного поля. — Профессор, — сказал Миша Кувалдин, — я не очень понял про кольца и поля. Поле — оно плоское, на нем картошка растет или трава. А кольцо — оно круглое. И как это поле к кольцам переходит? Его что, завивают, что ли? — Вы курите? — спросил профессор Чайников. — Курю. Только папе не говорите. — Хорошо, не скажу. Умеете пускать кольца? — Умею, — ответил Миша. — Я по кольцам чемпион подъезда. — Пожалуйста, пустите большое кольцо. Миша достал из кармана сигару, закурил и выпустил изо рта огромное дымовое колечище, размером с шину от мотоцикла. Кольцо крутилось, клубилось, растягивалось и бледнело. — Видите! — кричал профессор Чайников. — Когда такое кольцо исчезает, вокруг него появляется большое количество мелких колец. Но эти кольца уже магнитные. Рисую. — А когда расширяются и исчезают магнитные кольца, вокруг них снова образуются электрические. И таким образом эти электромагнитные колебания летят по белу свету. — А ночью? — спросил Миша. — По черному свету, — ответил профессор. — Теперь все всё поняли? — обратился он к окружающим. — Нет, не всё и не все, — ответил один человек в брезентовом костюме. — Я, например, не понял, почему вы курите в студии. Я — пожарный. — Никто и не курит, — ответил профессор. — А это что? — спросил пожарный про кольцо под потолком. — А это что? — спросил он про сигару в руках у Миши. — Это научный опыт, — ответил профессор. — Вы видите, как кольцо исчезает буквально у вас на глазах. Это демонстрация перехода электрического поля в магнитное. — У вас есть три рубля? — спросил пожарный у Миши. — Есть, — ответил Миша. — Давайте сюда. Миша дал пожарному три рубля. Пожарный убрал их в карман и сказал: — Вы видите, как исчезают три рубля буквально у вас на глазах? Это демонстрация перехода трех рублей из частного владения в государственное. Это штраф. И чтоб больше не курили. На этом электромагнитные опыты на сегодня закончились. А как же болотные сапоги профессора Чайникова? А никак. Когда он вылезал из троллейбуса по дороге домой, ему зажало ногу. Профессор немного попрыгал наперегонки с троллейбусом, а потом вырвался из сапога. И сапог уехал на конечную остановку сам по себе, без своего владельца. Небольшой перерыв перед восьмой лекцией Когда профессор Чайников, Миша Кувалдин и Марина сидели в буфете и пили чай, профессор Чайников сказал: — Я что-то устал от повышенной научности. Мне очень хочется провести какой-нибудь практический эксперимент. Например, проверить точность измерения скорости радиоволн или скорости света. Или установить с точностью до сантиметра расстояние от Земли до Луны. Может быть, нам вместе с нашими дорогими телезрителями следует оторваться на минуту от экранов и выйти на природу? — А что? — согласилась Марина. — Давайте завтра сделаем передачу «Практические физические опыты». И пусть наши телезрители, сидя у своих экранов, выйдут на вольный простор природы. — Очень хорошо, — обрадовался профессор. — Тогда для завтрашнего опыта нам понадобится пушка, очень хорошие часы, по-научному говоря, хронометр, и двое ассистентов-свидетелей. — А в кого мы будем стрелять? — спросила Марина Рубинова. — В хронометр, — предположил Миша Кувалдин. — Или в свидетелей. — Что за бред? — удивился профессор Чайников. — Зачем нам стрелять в свидетелей? — Во всех кино стреляют в свидетелей, — объяснил Миша отсталому профессору. — Их убирают. — Во всех кино убирают свидетелей преступления, а у нас преступления не будет. У нас будет эксперимент. — Жалко, — вздохнул Миша. — Но где же я возьму пушку? — спросила Марина Рубинова. — У нас на телевидении нет пушек. — А вот и ошибаетесь, — возразил профессор Чайников. — У вас на телевидении сколько хочешь пушек. Возьмите передачу «Служу Советскому Союзу», там все время стреляют и ходят в атаку. — Да, — возразила Марина Рубинова. — Там все время ходят в атаку, потому что там кино показывают. А по-настоящему не ходят. — Не можете добыть пушку, — смягчился профессор Чайников, — достаньте небольшую бомбу. — Хорошо, — согласилась Марина, — я попробую. Но только вы объясните мне, зачем нам нужна пушка или бомба? — Чтобы произвести сильный звуковой удар. — Профессор положил в стакан кусочек мела и стал тщательно его размешивать. — Мы делаем выстрел или взрываем бомбу и включаем секундомер. Звуковая волна с большой скоростью мчится к Луне. Когда звук наконец достигнет Луны, он ударится о нее и помчится обратно. Мы этот звук снова услышим и выключим часы. Таким образом мы будем знать время, за которое звук долетел до Луны и снова вернулся к нам. Профессор схватил кусочек сахара и помчался в студию к движущейся доске. Он подошел к доске и с трудом нацарапал такую картинку. Марина посмотрела на нее и сказала: — Ой, какая рыбка! — Это не рыбка, — объяснил профессор Чайников. — Это бомба. Ее мы будем взрывать. А это траектория полета звука. — А зачем это нам все это нужно? — спросил Миша Кувалдин. — Зачем нам нужно знать время, за которое звук вернулся к нам? — Затем. Когда мы умножим скорость, с которой летит звук, на количество секунд, которое он летал, мы узнаем расстояние от Луны до Земли. — А как мы узнаем скорость звука? — спросил Миша Кувалдин. — Очень просто, — ответила за профессора Марина Рубинова. — Когда мы узнаем расстояние от Земли до Луны, мы поделим его на то время, которое звук был в пути, и узнаем его скорость. — Не будем мы ничего ни на что делить. Скорость звука и так хорошо известна. Она равна 330 метрам в секунду. После этого профессор, Марина и Миша Кувалдин разошлись по своим делам. Марина пошла добывать бомбу, профессор — получать почту, а Миша Кувалдин пошел в видеосалон смотреть новую кинокартину «Свидетелей убирают в полночь». Марине Рубиновой очень повезло. В телевизионной передаче «Служу Советскому Союзу» ей сказали, что на хуторе близ Диканьки найдена неразорвавшаяся бомба весом около пяти килотонн. И что бомбу решено срочно взорвать. И сейчас группа военных выясняет — останется только что-нибудь от Диканьки после взрыва или нет. Может быть, лучше перед взрывом перенести Диканьку на новое место? Потому что бомбу переносить нельзя. От первого прикосновения она взорвется и разнесет в клочки того, кто до нее дотронулся. Как раз в это время в «Служу Советскому Союзу» зазвонил телефон и военные товарищи сообщили, что по их расчетам бомбу можно взрывать. Ни с Диканькой, ни с хутором ничего не случится. Потому что их строили давно и они очень крепкие. Правда, может рухнуть районный город Светлогорск, но ветер сейчас дует в сторону, противоположную взрывной волне, и это уменьшит силу взрыва. Так что надо немедленно ехать и взрывать. Марина заказала студийную телемашину, вызвала профессора Чайникова и Мишу, и вся телегруппа поехала на свежую природу. Утра… утры… утро на хуторе близ Диканьки Профессор очень беспокоился, что не будет Луны. Что она спрячется за облаками или вообще уйдет за горизонт. Но все было в порядке. Луна сверкала как начищенная, и в небе, кроме нее, ничего не было. Ни облачка, ни пол-облачка. Ни вороны, ни спутника. Профессора и всю группу запихнули в окоп. Они даже не успели осмотреть окрестности. Ярко-красные провода шли от бомбы в окоп к темно-зеленому полковнику. В руках у полковника было что-то очень похожее на ручную кофемолку. — Что мы будем делать? — спросила Марина Рубинова. — Сейчас мы будем перерезать ленточку, — ответил всезнающий Миша. Но ленточку никто не перерезал. Полковник крутанул ручку кофемолки, и раздался такой грохот, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Окоп приподняло и перенесло на два метра в сторону. Сверху посыпались песок и камни, и жутко запахло газом. — Прорвало газопровод «Дружба», — сказал Миша Кувалдин. — Ничего подобного, — объяснил полковник с кофемолкой. — Это пороховые газы. Вдруг раздался еще один жуткий грохот. — Это рухнул Светлогорск, — предположил Чайников. — Нет, — ответил полковник. — Это эхо. — От Луны? — спросила Марина Рубинова. — От стен Светлогорска. — А когда будет от Луны? — От Луны будет через месяц, — ответил профессор Чайников. — А точнее — через двадцать шесть с чем-то суток. — Откуда вы знаете? — спросил Миша Кувалдин. — Я проводил прикидочные расчеты. Примерное расстояние от Земли до Луны триста восемьдесят пять тысяч километров. Столько же обратно. Значит, звук должен пролететь семьсот семьдесят тысяч километров. Скорость звука в воздухе 330 метров в секунду. То есть 0,330 километра в час. Если вы поделите это расстояние на эту скорость, вы получите время, которое будет летать звук туда и обратно. Получается приблизительно двадцать шесть суток. — Но ведь Луна не стоит на месте, — вмешался полковник с кофемолкой. — Она вращается вокруг Земли. Что же ваш звук так и будет за ней бегать? — Но и Земля не стоит на месте, — отпарировал профессор Чайников. — Она вращается вокруг себя. — В конце-то концов, если надо, наш звук побегает, — сурово произнес Миша Кувалдин и этим закончил научную дискуссию. — Мы вернемся сюда через двадцать шесть суток, — гордо сказал профессор Чайников. — Можете приехать вместе с нами. И тогда сами во всем убедитесь. Группа профессора Чайникова села в телевизионную машину и вернулась на ЦТ. Все произошло с такой скоростью, что телеоператоры практически ничего не сумели заснять на видеопленку. Но, может быть, это было к лучшему. Лекции профессора Чайникова: лекция 7-10 | |
|
| |
| Просмотров: 1894 | |