Успенский Эдуард Николаевич. Тётя дяди Фёдора, или Побег из Простоквашино: глава 9-12
|
Глава девятая КАНДИДАТЫ В ДЕПУТАТЫ В клубе села Троицкое было не продохнуть. Всё местное население собралось. Так интересно с кандидатами раз в жизни встретиться и сразу обо всём поговорить. И вокруг клуба было не продохнуть. Там мужики курили. И все были нарядные: в телогрейках, в шапках и побритые. Рубашки на них были белые. Женщины платки яркие вокруг себя повязали, ходили и улыбались. Ведь не каждый день на селе такой хороший религиозный праздник - встреча с кандидатами. На сцене стоял длинный стол, покрытый зелёной скатертью. За столом сидела тётя Тамара и кандидат Толстов А.С. Тот самый, который мылом и нефтью командует. Тётя Тамара сегодня больше тётю напоминала, чем полковника. Она была красиво накрашена и была в вечернем шёлковом платье без погон. И глаза у неё под чёрными бровями сверкали, как антрацит. Если бы профессор Сёмин сейчас бы её увидел, а не тогда, когда она на тракторе каталась, он бы в неё сразу влюбился. Хоть она и была без собачки. А если бы избиратель, который сюда пришёл, не читал объявление про кандидатов у входа, он бы подумал, что это русская народная певица приехала к ним на село цыганские романсы петь. Папа с мамой в зале разместились. Там же были Печкин с Ивановым-оглы. Матроскин с Шариком сбоку за сценой пристроились. Шарик говорит: - У тёти Тамары должно быть доверенное лицо. Так по выборам положено. Это лицо всюду с депутатом ездит и о депутате хорошие слова говорит. Я мог бы таким лицом стать. - Понимаешь, Шарик, - говорит Матроскин, - если тебя побрить и завить как следует, все равно не получится из тебя лицо. Из тебя собачья морда так и прёт. - А из тебя, Матроскин, вредность прёт! - обиделся Шарик. Кандидаты начали перед избирателями выступать. Первой была тётя Тамара. Она так заговорила: - Дорогие односельчане, мы с вами ясно понимаем, чем богаче страна, тем богаче мы. Поэтому все лишние деньги надо отдавать государству. Чем больше налогов с нас берут, тем лучше. Каждый лишний рубль мы должны отдавать стране. Потом она вернёт нам эти деньги! Она даст нам бесплатные поликлиники, бесплатные школы, бесплатные пенсии, бассейны и прочее. Вы согласны? Голосуйте за меня! Все подумали, стали согласны, и все решили голосовать за тётю Тамару Семёновну. А второй кандидат Толстов А.С. никак не был согласен: - Дорогие односельчане! Ничего не надо отдавать государству. Всё надо оставлять себе. Не бывает лишних рублей! Чем богаче мы, тем богаче страна. А когда мы богаты, нам не нужно бесплатных поликлиник, мы в платные пойдём. Не нужны нам бесплатные школы, у нас будут богатые и хорошие. Голосуйте за меня! Все подумали и решили голосовать за него. Тётя Тамара снова говорит: - А армия? Кто её будет содержать? Торпедные катера и аэродромы. Они же денег требуют. А самоходки, а противолодочные ракеты типа ПР-41-ба-бах? Их же содержит государство! Все решили: - Да, она права. Нам без торпедных катеров и аэродромов никак нельзя. Особенно без этих ба-бах-41 раз. Будем голосовать за неё. Но вредный и противный Толстов говорит: - Дорогие односельчане! Я вот тут походил несколько дней по нашим просторам и ни одного торпедного катера не увидел. И аэродромов я не встречал. И самоходок с противолодочными ракетами! Старики говорят, что и раньше их не было. Может быть, мы и без них проживём? Все подумали и решили: - А что? Он прав. Жили мы без этих аэродромов и катеров как люди. И дальше жить сможем. Шарик не выдержал и говорит Матроскину: - У меня голова пухнет. Того послушаешь - тот прав. Её послушаешь она права. Пойду-ка я домой. Матроскин отвечает: - И я домой пойду. Только он больше прав. Он за тех заступается, кто много работает и много хочет иметь. Он за таких, как я. - А она за таких, как я! - кричит Шарик. - Потому что ты корову имеешь и телёнка. А я ничего не имею. Мне только на государство надеяться надо. - Знаешь ты кто такой? - говорит Матроскин. - Ты - "пролетарий всех стран, соединяйтесь". Пролетал по жизни как бабочка и не заработал ничего. - А ты куркуль, вот ты кто. Матроскин не знал, кто такой куркуль. Он только сумел представить себе целый кулёк куриц и больше ничего. Но он понял, что это что-то очень обидное. Пришли они домой, друг с другом не разговаривают. И всё больше друг на друга злятся. - Глаза бы мои на тебя не глядели, - говорит Шарик. - Ты на мою половину избы лучше не заходи. - А где твоя половина избы? - спрашивает Матроскин. - Я сейчас её отделю, - отвечает Шарик. Он взял кусок мела и провёл черту через всю избу. - Всё, что с этой стороны, где кровать с колесиками, это - моё. А что с другой стороны, где лавка с вёдрами, - твоё. Он подумал ещё и говорит: - Мало того, с тобой и огород ещё поделим, и все поля вокруг. Шарик взял лопату и стал ей приблизительно границу между владениями набрасывать. Ходят они с Матроскиным по этой пограничной полосе и друг на друга рычат. Тут как раз почтальон Печкин со встречи пришёл. У него тоже голова распухла от того, за кого голосовать. - Чего это вы делаете? - спрашивает. - Да вот этот Шарик земной шар пополам делит, - говорит Матроскин. Ох и балбес же он, ох и балбес! Если бы я мог, я бы ему это прямо в лицо сказал. - А вы скажите, кто вам мешает, - говорит Печкин. - Не могу. Мы с ним уже целый час не разговариваем. Печкин сразу нашёл выход: - Вы ему письмо напишите. Я ему передам. Лучше открытку. У меня с собой есть. Вам простую или поздравительную дать? - Конечно, простую, - отвечает Матроскин. - Буду я на него поздравительную тратить. Печкин у себя в сумке посмотрел и говорит: - Какая жалость. У меня только поздравительные открытки есть. Простые кончились. Придётся вам поздравительную брать. Взял Матроскин поздравительную открытку с цветочками и котятами и написал: "Шарик, ты - балбес!" Печкин возражает: - Неправильно это. Если открытка поздравительная, сначала адресата поздравить полагается. Матроскин дописал: "Поздравляю тебя, Шарик, ты - балбес! Перестань валять дурака, давай мириться". Печкин эту открытку Шарику принёс. Шарик прочитал и сильнее на Матроскина обиделся: - Я сейчас в этого поздравителя кочергой брошу. Печкин говорит: - Зачем бросать, если почта есть. Это уже бандероль получается. Сейчас мы её упакуем и коту передадим. Платите десять рублей за упаковку. Он кочергу в бумагу завернул, верёвочкой перевязал и к Матроскину пришёл на его половину: - Вам кочергу прислали бандеролью. Хотели в вас запустить. - Что? - кричит Матроскин. - Да я в него за это утюгом! Где мой утюг деревенский с углями? Он притащил огромный чугунный утюг, прямо как из музея. - Стоп-стоп! - говорит Печкин. - Это уже посылка получается. Платите двадцать рублей за доставку. Я уж ваш утюг передам. - Только по башке передайте, - просит Матроскин. - Чтобы этот бандерольщик поумнел. И передайте, чтобы обед готовил. Его очередь. А то всё я да я. Печкин к Шарику утюг притащил и говорит: - Вот велели вам по башке передать. И просили обед приготовить. Будет ответ? Можно телеграмму послать. - Будет, - отвечает Шарик, - изобразительный. Мы без телеграмм обойдёмся. У меня на телеграмму денег нет. - А вы в карманах поищите, - предлагает Печкин. - А у меня и карманов нет, - говорит Шарик. Он достал уголёк и на боку печки стал рисовать домик. - Эй, - спрашивает кот, - что это? Что это за народное творчество на моей печке? - Это индейская национальная изба, - ехидно отвечает Шарик, "фигвам" называется. К этому времени дядя Фёдор вернулся. Он потому в Троицком задержался, что пустые дома на всякий случай осматривал. Мало ли что, вдруг придётся отступать. В Троицком хорошо можно было жить. Там и школа была, и клуб, и магазин. И все их давно уже знали. Особенно старики. Он послушал, что происходит, и говорит: - Вот что. Чтобы я больше ничего политического в доме не слыхал. Мы жители сельские, нам не до политики. Мы должны картошку выращивать и свежим воздухом дышать. - Еще мы должны общественной работой заниматься и пианино осваивать, - раздался другой голос. - Мы про него совсем забыли! Ах, как нехорошо! Это тётя Тамара со встречи с избирателями вернулась. И все замолкли и загрустили. Глава десятая К НАМ ЕДУТ ОХОТНИКИ Два или три дня проехали мирно. Всех дождь спасал. Такой он был густой, как марлевый занавес в сельском клубе. Поэтому все простоквашинцы - и новые и старые - много спали и много читали. Никаких вылазок на природу и десантов в огород не было. Даже тётя Тамара в руки книгу взяла. Это была военная книга "Жизнь полководца товарища Суворова в армии и в гражданском быту". Но вот выпал первый снег. Он липкий был, на всех проводах и деревьях повис. Последние листья с деревьев упали, потому что к ним снег прилепился. Всё было белое и чистое. По первому снегу почтальон Печкин пришёл, вернее, прискользил, телеграмму принёс: "Встречайте, едем. Охотники-пенсионеры!" - Наконец-то, - сказала тётя Тамара Семёновна. - Наконец-то я их увижу, моих военных товарищей. Видно было, что настроение у неё улучшилось, несмотря на погоду. Она даже запела про себя что-то очень лирическое: Броня крепка и танки наши быстры, И наши люди мужества полны... В строю стоят советские танкисты, Своей великой родины сыны... А у Матроскина, наоборот, настроение резко испортилось. - Чёрт их принёс этих военных товарищей! - бурчал он. Шарик держал нейтралитет. - Посмотрим на этих охотников, - решил он. - В конце концов, я ведь тоже охотник, хотя и не пенсионер. Мама подумала: "Пенсионеры-охотники - это так романтично". "Наверное, они старые! - подумал Печкин. - Еле ходят". - Наверное, на них можно воду возить! - решил папа. А Иванов-оглы сказал: - Вот у нас один случай был военный, связанный с охотой. Завезли к нам собак сторожевых восемь штук. Склад хозяйственный охранять. В нём парашюты хранились, краски всякие, посуда, валенки. И знаете, что было? - Что? - спросил Печкин. - Вот что. Расставили мы их по углам объект сторожить. - Как по углам? - удивился Матроскин. - У вас там что: восемь углов было? Иванов-оглы оторопел: - Тамара Семёновна, у нас там что - восемь углов было? - Они в две смены работали, - объяснила Тамара Семёновна. - Точно, в две смены по четыре штуки зараз. Собачки сначала были дохлые, - продолжал Иванов, - но мы с товарищем полковником их подкормили. Мы для них еды не жалели. И собачки наши стали здоровые как лошади. Правильно, Тамара Семёновна? - Правильно, - согласилась тётя Тамара, - очень здоровые собачки стали. Поперёк себя шире. - И вот, - продолжал Иванов-оглы, - к нам однажды военные охотники приехали. Только не пенсионеры, а настоящие, действующие. Генералы там и гражданские из министерства. И стали они охотиться. - На кого? - спросил Шарик. - На кабана, - ответил Иванов-оглы. - У нас в окрестностях кабаны водились. Выследили они этого кабана, напустили на него собак и помчались за ним. Интересно? - Смотря кому, - сказал папа. - Вам? - спросил Иванов-оглы. - Вам интересно? - Нам интересно, - сказал папа. - И что дальше было? - спросил Шарик. - А то. Кабан летит, не разбирая дороги. Летит и летит. И прямо на наш склад. Пробил заборчик, потом в стену врезался. А стена-то лёгкая, из алюминиевых листов. Кабан в склад как нож в масло вошёл. - И что? - подстегнул потрясённый Печкин. - Стал он по складу носиться и греметь. Тут по его следам собаки и охотники прибежали. И давай лаять. - А что же ваши собаки? - спросил Шарик. - Наши собаки хватились, всполошились и стали склад защищать. Они стали здоровыми, а цепи остались прежними, худощавыми. Они враз и лопнули. И наши барбосы как за их собаками погонятся, как начнут охотников с ног сбивать. Вся охота вмиг назад повернула и побежала в гостиницу. - А что же тётя Тамара? - спросил папа. - А что тётя Тамара? Она первая поняла, что что-то неладно, схватила ружьё и на охрану склада встала. Потом и мы подоспели. И вдруг... - Что "и вдруг"? - спросили все. - Тут кабан наружу вылетает - на клыках у него фонари "летучая мышь", на голове кастрюля, как у фашистов. На ногах валенки. Сзади тормозной парашют. И весь-весь он в краске. - В какой краске? - спросил дядя Фёдор. - В зелёной, разумеется, - ответил папа. - Другой краски у военных не бывает. - А вот бывает, - обиделась тётя Тамара. - У военных все краски есть. Корабли синие, самолёты серебристые, плащ-палатки чёрные. Военные очень романтичные люди. И красивые. - А голубой цвет у военных бывает? - спросила мама. - Или розовый? Тётя стала думать. Как ни напрягала мозги, как лоб ни морщила, ничего про эти цвета вспомнить не могла. Неожиданно в окно постучали. Это были военные пенсионеры, и Иванов-оглы прекратил дозволенные речи. - А что дальше было? - шёпотом спросил у него Шарик. - Вечером дорасскажу, - шёпотом ответил оглы. Военных пенсионеров было пятеро. Правильно предвидели папа и мама. Они были очень романтичные, с ружьями, с патронташами и очень здоровые. На них можно было не только воду, ртуть можно было возить. Они ещё были очень весёлые и добродушные, хотя и пожилые. Они обнялись с тётей Тамарой, дали дяде Фёдору стреляные гильзы. Иванову-оглы подарили шарф и пошли на почту размещаться. Потому что у дяди Фёдора места уже совсем не было. По дороге почтальон Печкин спросил: - А почему вы без собаки? На охоту же с собаками ходят. - Нам собака ни к чему, - говорят военные пенсионеры. - С нами Никитич приехал. Он лучше любой собаки следы читает. Он нам запросто и кабана и лося обнаружит. Мы его завтра с утра следы читать пустим. К обеду он всех зверей выследит. - Он тоже военный? - спросил Печкин. - Нет, он гражданский, из общества охотников. Вон он в кабине машины сидит. И точно. Там сидел гражданский дядя. Такой сухощавый, весь охотничий, со стальными глазами. Видно, что он очень опытный охотник был. Потому что ружьё у него было самое старое. Да и одежда у него поношенная была, вся в заплатках. Военные пенсионеры быстро стол накрыли. Выпили водки, закусили варёной картошкой. Печкина угостили. Он им потом весь вечер песни пел про то, как он на почте служил ямщиком. Иванов-оглы тоже хотел на почте остаться, но за ним Шарик прибежал и позвал дальше историю про собачек размером с лошадей и кабана с тормозным парашютом рассказывать. - Значит, так, - продолжил Иванов. - Кабан с тормозным парашютом выскочил. А на нём ведь кастрюля новая, валенки казённые и фонари на клыках. Это же вернуть надо. Другой бы на нашем месте испугался. Но не товарищ полковник. Она за парашют рукой ухватилась и как на водных лыжах за кабаном поехала. Все с уважением посмотрели на тётю Тамару. - А что? - сказала мама. - Мы в детстве на реке жили. И Тамарочка чемпионом по водным лыжам была. - И не только по водным лыжам, - сказала тётя Тамара, - но и по бегу на коньках. И по математике. - Да, - подтвердила мама, - вся школа Тамарочкой гордилась! - А что с кабаном было? - спросил Шарик. - Вот что, - ответил Иванов-оглы. - Тамара Семёновна за ним ехала, пока с него всё не попадало. А скоро и собачки прибежали. Главный военный так на них ругался. Он говорил: "Надо бы их в чистое поле вывести и к стенке приставить". А что дальше было, я потом расскажу. Нас с Тамарой Семёновной к столу ждут. - А там и дальше было? - спросил папа. - Ой, там так много дальше было, закачаешься! - ответил оглы. Тамару Семёновну наградили значком "Спасибо" первой степени. Я потом, вечером дорасскажу. Они с Тамарой Семёновной ушли на почту к Печкину с военными пенсионерами праздновать. А дядя Фёдор с Шариком и Матроскиным совещание устроили. - Хоть наш кабан и противный, - говорит Шарик, - а мне всё равно не хочется, чтобы его стреляли. - А я, - говорит Матроскин, - не хочу, чтобы и лося подбили. Давайте меры принимать. - Меры, значит, будут такими, - говорит дядя Фёдор. - Ты, Шарик, с утра побежишь кабана предупреждать, чтобы в леса уходил подальше. Туда, к Троицкому. Ясно? - Ясно, - говорит Шарик. - И чтоб там лежал тише воды, ниже травы. Пока охотники не уедут. - Понял, - слушается Шарик. - Потом ты к Матроскину вернёшься, - продолжает дядя Фёдор. Раненько утром вы сядете верхом на Гаврюшу и такую путаницу из следов сделаете, чтобы у их Никитича глаза на лоб повылазили. - Я на Гаврюшу сесть не могу, - возражает Матроскин. - Он как бешеный носится. Я на Мурку сяду. Мы с ней душа в душу живём. Пусть Шарик на Гаврюшу усаживается. Они спелись. - Хорошо, - соглашается дядя Фёдор. - Ты на Мурку садись, а Шарик на Гаврюшу, пусть как бешеный носится. Охотники и подумают, что здесь целое стадо лосей прошло. Ясно тебе? - Чего ж тут неясного, - отвечает Матроскин. - С собой вы возьмите все ботинки, какие в доме найдутся. И все кеды и калоши. - Это зачем ещё?! - удивляется Матроскин. - Вот зачем. Вы Мурку и Гаврюшу в глубину леса заведёте. Они по первому снегу следы "лосевые" оставят. В лесу вы их остановите и на ноги им кроссовки привяжете и другую обувь. Дальше они в кроссовках пойдут. Следопыт увидит, что в лес следы лосевые пришли, а из леса не выходят. Значит, лоси остались в лесу спать. Они этот лес окружат и будут пустой лес до ночи караулить. К ночи они намёрзнутся и ни с чем уедут. И наши лоси целы останутся. Этот план коту и Шарику очень понравился. Так они и решили с утра действовать. ...Мама и папа в это время на сеновале мёрзли. Мама говорит: - Ты знаешь, Дима, я как-то себе жизнь в Простоквашине по-другому представляла. Я теперь поняла, что мне на работе больше нравится. Я там душой отдыхаю, когда мы товар в нашем магазине по прилавкам раскладываем. - Да и я, - отвечает папа, - больше люблю в нашем гараже тормозные колодки менять, чем здесь на этой холодрыге педагогикой заниматься. - Давай удерём, - предлагает мама. - Ребёнок наш в хороших руках останется. Тамара за ним приглядит. - Если он от неё не скроется, - соглашается папа. - Ну а если скроется, - говорит мама, - он всё равно не пропадёт. У него такой кот есть, до которого тебе расти и расти. Он всё умеет: и температуру мерить, и кашу варить. Если такой кот есть, - пошутила мама, - никакого мужа не надо. - Что верно, то верно, - согласился папа. - Был бы у меня такой кот, я бы, может, и не женился никогда. К этому времени фонарь во дворе замерцал. Так здорово колпачок белого света над снегом двигался. И в него то одна нога входила, то другая. Это Иванов-оглы вернулся дальше историю про охотничий случай рассказывать. Все вокруг него собрались. И Шарик, и Матроскин, и дядя Фёдор. И папа с мамой с сеновала подтянулись. - Ну и что дальше там было с собачками? - спросил папа. - Вот что. Через два месяца одна собачка, самая шустрая, четырёх щенят родила. А кто её просил? Ей склад охранять надо, а она со щенятами. Мы и решили щенят у неё отнять и под окотившуюся козу подложить. У козы молока много - выкормит. - А нельзя разве было щенят раздать населению? - спросил папа. - Конечно, нельзя, - ответил оглы, - это же государственное имущество. Так можно и танки раздать. - И что коза, выкормила? - спросил Матроскин. - Ещё как! Такие собачки получились - загляденье. Крепкие, активные! Пришла пора их на службу ставить. - В армию призывать, - сказал папа. - Не надо их призывать, - объяснил Иванов-оглы. - Они и так в армии. Мы с товарищем полковником вызвали инструктора-дрессировщика. Приехал специалист с помощником, стал их к сторожевой службе готовить. День готовит, два готовит, потом приходит весь в слезах. "Уберите от меня этих собак! - говорит. - Это служебный брак". Мы спрашиваем: "Почему брак". Он говорит: "Смотрите". Иванов-оглы рванул стакан воды от волненья и продолжил: - Вывел он собак на площадку и говорит: "Сидеть!" Они сели. Он говорит: "Голос". Они все как заблеют: "Ме-е-е-е-е!" Он им показал: "Гав! Гав! Гав!" Они ему: "Ме-ме-ме!" Он им опять намекает: "Гав! Гав!" Они ему опять: "Me! Me!" Он вывел им помощника и велит: "Взять!" Они как бросятся на помощника и давай его бодать. Он аж зелёный от злости стал. "Всё, - говорит, - списывайте их к чёртовой матери! Это не собаки, это козлы глупые! Вы бы их ещё в курятник поместили, чтобы они у вас кукарекали по утрам!" Плюнул он на землю и уехал. А что дальше было, я вам потом расскажу. - А там и дальше было? - теперь уже удивилась мама. - Какая-то тысяча и одна ночь. - Было-было, - ответил оглы. - Это долгая история. Мы с товарищем полковником не привыкли отступать в хозяйственных вопросах. Мы этих собачек к делу приспособили, и ещё как! Он ушёл на почту ночевать, и все заснули. Глава одиннадцатая ОХОТА Утром Шарик чуть не проспал. Хорошо, что дядя Фёдор будильник завёл на четыре утра. Вокруг дома ещё темень была, но какая-то светлая. Всё - и деревья и сараи - хорошо было видно. Потому что снег был чистый, чистый, чистый. Шарик сразу схватил фонарь в лапы и к кабаньему оврагу отправился. Бежит он и себе под нос бормочет: - Этот танк лохматый два раза меня на столб загонял, а я его спасать должен. Бормотал он так, бормотал и вдруг на что-то твёрдое налетел. Это и был "танк лохматый". Шарик ему говорит: - Слушай, кореш! Тебе бежать надо. На тебя охотиться идут. Понял? Кабан встал на передние ноги и сделался огромный, как самосвал. Но никуда не побежал. Шарик ему растолковывает: - Кабаша, тебе уходить надо. В леса. Там охотники приехали с ружьями. Хотят тебя добыть. Их пятеро. Понял, кореш? Кореш, конечно, всё понял. Он медленно так стал разворачиваться. Только совсем не в ту сторону, чтобы от охотников бежать. А совсем в другую сторону, в сторону Шарика. Шарик ему кричит: - Эй, эй! Ты куда поворачиваешься! Ты что, Кабаша!!! А Кабаша ничего и слышать не желает. Он так медленно на Шарика развернулся и побежал. Сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее. Шарик кричит: - Эй, ты, свинина, что ты делаешь? Ты что - совсем? Только что со свинины возьмёшь? Кабан себе паровозом за Шариком летит. А клыки у него острые, и каждый размером в хороший кавказский кинжал. Видит Шарик - погибель его приближается. Кабаша ему уже в хвост дышит. Сейчас его на клыки поднимут! Шарик как прыгнет на ближайшую берёзу. И не успел понять, как на самых её верхних ветках оказался. Шарик кабану сверху кричит: - Эй, ты, окорок полоумный! Вот сейчас охотники придут, из тебя шашлык сделают, а потом чучело. Спасибо тебе третьей степени! Только свинина знать ничего не хочет. Потопталась-потопталась внизу под Шариком и ушла куда-то за горизонт. Тем временем Матроскин собрал все ботинки, кеды и тапочки и стал Мурку и Гаврюшу из сарая выводить. Дядя Фёдор ему помогал. - А что это Шарика нет? - спрашивает дядя Фёдор. - Наверное, он кабана в соседний район отгоняет, - отвечает Матроскин. - Да я и без него справлюсь. Мне от Шарика мало пользы бывает. Только раздражение одно. - А от меня тебе не бывает раздражений? - спрашивает дядя Фёдор. - Нет, - говорит кот, - от тебя мне, дядя Фёдор, одна радость идёт. - Значит, вместе поедем. Сели они вдвоём на Мурку, Гаврюшу на поводок взяли и поехали. Сначала они за околицу пошли с другой стороны деревни. Потом кругами шли. Как только Никитич в сторону леса лосей выслеживать пойдёт, он обязательно на их следы "лосевые" наткнётся. Так и вышло. Охота началась. Первым из почты Никитич вышел. Глаза в землю опустил и к лесу направился. За ним пятеро охотников с ружьями наперевес. Один другого заспанней. - Вот, - говорит Никитич, - вижу следы. Лось с лосихой прошли. Лось молодой, лосиха в годах. - Будем лося стрелять, - говорят охотники. - Пожилую лосиху не будем. - Они в рощу направились, - говорит следопыт Никитич. - Там сейчас молодой берёзы полно. Они будут её жевать. Матроскин и дядя Фёдор в это время молодые берёзы не жевали. Они ботинки и кеды к ногам Мурки и Гаврюши привязывали. Привязали и из рощи в поле верхами направились. - Будем рощу стрелками обставлять, - говорит Никитич. И охотников вокруг рощи повёл. - Вот, - говорит, - я вижу, из рощи следы выходят. Не знаю, как это понять. Это, наверное, отряд пионеров по следам боевой славы ходил. Следы очень детские. Расставил он охотников по номерам вокруг рощи, а сам стал в рожок трубить, лосей из леса выгонять. Трубит он, трубит не хуже электрички, а из рощи никто не выбегает. Только Гаврюша на его горячий призыв откликнулся: как замычит в ответ: "Му-ууууууууууууууууууууууууууу!!!" - Ушли, - сказал Никитич. - Ушли наши лоси. Видно, пионеры их испугали. - Какие пионеры? - спрашивают охотники. - Те, которые по местам боевой славы ходят. Помните, мы видели следы детские. - Да, сейчас пионеров развелось больше, чем лосей, - сказал один охотник. - Шагу не шагнёшь в леса. Всюду пионеры боевую славу ищут или природу спасают в виде костров. - Никитич, что делать-то будем? - спросил другой. - На кабана пойдём, - говорит Никитич. - Там в овраге огромный кабанище скрывается. Я вчера следы видел. Пошли они к оврагу. По сугробчикам идут, от них пар валит. Но ничего, они идут километр за километром. Охотники народ упрямый. Один охотничий поэт так сказал: Поймёшь охотника тогда, Когда пройдёшь неоднократно Надежды полный путь туда И безнадёжный путь обратно. Видят они - вдалеке на берёзе что-то темнеется. - Это рысь, - говорит Никитич. А это Шарик темнелся. Увидел он охотников и от радости даже залаял. Один охотник удивился: - В нашей боевой газете "Красная звезда" я однажды читал, что были собаки, которые блеяли на посту. Статья эта называлась "Козобаки или собакозы". Но чтобы рыси лаяли, я такого не знаю. - Ой, - говорит старший охотник, - да это не рысь. Это Шарик тамаросемёновский. Эй, Шарик, что ты там делаешь? - На кабана охочусь, - отвечает Шарик. - Давай слезай к нам. - Нет, - говорит Шарик. - Лучше вы ко мне залезайте. - А что - так удобнее смотреть? - Нет, безопаснее сидеть. - Что кабан-то, большой? - спрашивают охотники. - Очень большой, - отвечает Шарик. - Килограмм сто будет? - Я думаю, пятьсот, и ещё двадцать на клыки отведите. - Что-то мне не очень хочется охотиться, - говорит старший охотник. - Да и нам что-то не очень, - говорят другие. - Главное: мы погуляли, воздухом подышали, пейзажи хорошие увидели. В общем, наприродились по самые уши. Пошли на почту чай пить. Тогда Шарик к ним слез и тоже на почту отправился чай пить. Очень ему такие охотники понравились. Один Никитич недоволен был. Но он у них не главный. А Тамара Семёновна пир охотникам устроила из их продуктов: просто объеденье. Там и суп был, и чай, и торт со шпротами. Почтальон Печкин и Иванов-оглы ей помогали. Потом они танцы устроили и народные песни пели до утра. Шарик в таких охотников просто влюбился. Он дяде Фёдору сказал: - Такая охота мне очень нравится. А вот ружья всякие, и флажки, и капканы я бы запретил. Глава двенадцатая "ПОРА, БРАТ, ПОРА!" Вечером папа с мамой на народно-целебную прогулку пошли. Их тётя Тамара научила босиком по снегу ходить. Это жутко полезно для здоровья. Сама она не ходила. Она себе пятки отморозила. Но другим очень рекомендовала. Дядя Фёдор, Матроскин и Шарик на совещание собрались. Кот Матроскин говорит дяде Фёдору: - Скоро охотники уедут, Тамара Семёновна нами займётся. Спасибо ей второй степени. - Не грусти, - отвечает дядя Фёдор. - Мы от мамы ушли, мы от папы ушли, от почтальона Печкина ушли, а от тёти Тамары мы и подавно уйдём. У меня план есть. - У меня тоже план есть, - говорит Матроскин. - Какой же? - спрашивает дядя Фёдор. - Давайте ей телеграмму пришлём: "Вызываем в Москву на пост министра обороны по пенсионерам". Она сразу умотает. И будет на нашей улице праздник. - Да! - возражает дядя Фёдор. - А потом она узнает, что её никто не вызывал. Примотает обратно, и будет на нашей улице траур. - У меня тоже есть план, - кричит Шарик. - Давайте ей записку пришлём: "Уезжай отсюда, а то плохо будет". И подпишем: "Трое неизвестных". - Хороший план, - говорит дядя Фёдор. - Только опасный. И потом она, Шарик, сразу догадается, что трое неизвестных - это есть один ты, да ещё невоспитанный. - А какой план у тебя? - спрашивает Матроскин. - Какой, какой? - кричит Шарик. - Я в селе Троицком большой дом пустой нашёл. В нём два года уже никто не живёт. Я со стариками поговорил, они разрешают его занимать. Дом большущий, но мы его освоим. У нас уже опыт есть. Там и школа есть. Все мы учиться начнём. - Ура! - шёпотом закричали Шарик и Матроскин. Шёпотом, потому что дверь заскрипела. Это папа с мамой с лечебной прогулки пришли. - Мы втроём целый санаторий пустой освоим, - сказал Матроскин под конец. - У нас уже большой опыт есть. А учиться я давно хочу. Я сразу в первый класс поступлю. - А я не знаю, в какой мне поступать, - говорит Шарик. - Может, я уже до пятого дорос. А может, до десятого. - А может, уже и до директора школы, - сказал дядя Фёдор. Кот Матроскин на эти слова полчаса ехидно смеялся, а Шарик подумал: "А что? Если меня побрить хорошо, да причесать, да пиджак с галстуком накинуть, не только директор - сам министр просвещения выйдет старорежимный". Во время лечебной прогулки мама говорила папе: - Всё, мой милый Дима, пора домой двигать. Меня мой магазин ждёт. От такого количества событий я просто устала. Да и на сеновал пора отопление провести. По утрам я никак одеяло разогнуть не могу. - Хорошо, - отвечал папа, - завтра рано встанем и поедем. Они пришли на сеновал, упаковали свои рюкзаки и к тёте Тамаре на почту явились прощаться. На почте в это время охотники отвальный праздник устраивали. И все про Печкина хорошие слова говорили. Они желали Печкину долгих лет жизни и большого почтового счастья. Папа с мамой тихонько к Тамаре подошли: - Ты уж, Тамара, за нашим мальчиком приглядывай. Если тебя в Думу изберут, ты его не бросай, оставь заместителем своего Иванова-оглы. А нас работа ждёт. - Ладно, - говорит Тамара Семёновна, - поезжайте, работайте. О мальчике даже и не думайте. Я скоро из него чемпиона по музыке сделаю. В крайнем случае по боксу. - Дядю Фёдора утром мы будить не станем, - говорит папа, - мы ему письмо пришлём. - Правильно, - согласилась тётя Тамара, - чего ребёнка зря беспокоить. Идите себе и спите до утра спокойно. ...Утром у всех хлопот было больше головы. Во-первых, уезжали охотники. Во-вторых, уезжали папа с мамой. Их с большим трудом в охотничью машину запихнули. В-третьих, уезжала тётя Тамара. За ней машину прислали из города для встречи кандидатов с президентом. Иванов-оглы с ней ехал. В-четвёртых, уходил почтальон Печкин в село Троицкое за зарплатой. Только дядя Фёдор, пёс и кот в Простоквашине оставались. Как в былые спокойные времена. Пока тётя Тамара собиралась, папа с мамой собирались, Шарик к Иванову-оглы пристал: расскажите, мол, чем там история с собаками кончилась. С теми, которые у козы воспитывались и лаять не умели. Иванов рассказал второпях: - Мы этих собачек списывать не хотели. Товарищ полковник велела на них специальные намордники выковать с рогами. Идея такая: как только нарушитель подойдёт, собачки на него бросаются и рогами его бабах в грудь. Здорово придумано? - Неплохо, - соглашается Шарик. - Да, я тоже так думал, - говорит оглы. - Сначала. А потом дело до смешного дошло: как наши собачки заблеют, так все волки из округи сбегаются. Зубами щёлкают. Наши собачки на них с рогами. Цепи рвут и за волками в леса. Только волки ловкие, а собачки цепные неуклюжие. Они то и дело рогами в деревья. Приходилось их по следу разыскивать, от деревьев отрывать и домой приводить. - Ну и что же вы сделали? - спросил Шарик. - Чтобы это исправить? - Товарищ полковник сутки не спала, но придумала. Мы стали на них шлемы мотоциклетные надевать. Как враг придёт, они его этим шлемом в грудь - и кранты! - А волки? - спросил дядя Фёдор. - Тоже кранты? - А что волки? Как наши собачки блеять начинают, волки сбегаются. Наши собачки - за ними, волки - бежать! Ну и пусть. Ничего страшного. В шлемах они, как шары бильярдные, от деревьев и от волков отлетают. Так что очень скоро волки наши края покинули. А собачки до сих пор в армии служат, склад охраняют. Шарик очень долго благодарил Иванова-оглы-Писемского за рассказ и за приятную компанию. После многократного общения с Ивановым-оглы объём знаний у Шарика заметно возрос. Наконец все разъехались. Печкин разъехался пешком. Тётя Тамара с Ивановым на чёрной "Волге", охотники с папой и мамой на "рафике" вездеходном. "Авторафик" с охотниками на главное шоссе заспешил, чтобы в Москву ехать. Ехали они, ехали по ледяной дороге, и вдруг их занесло из-за перегруженности, и они в сугроб свалились. Опытные охотники вышли из "рафика", подняли его на плечи и снова на дорогу поставили. Папа с мамой даже понять ничего не успели. Добродушные охотники решили размяться и перекусить. Стали термосы доставать, бутерброды. Папа в это время попросил бинокль военный и начал окрестности осматривать. Мама говорит папе: - Это ничего, что мы убежали. Мы ребёнка в хорошие руки отдаём. При Тамаре он не пропадёт. - Не пропадёт, я просто в этом уверен, - говорит папа, а сам в бинокль смотрит. - Почему ты в этом так уверен? - спрашивает мама. - Потому что твой сынишка сзади нас на своём тракторе в другую деревню едет. Переселяется. Мама бинокль у папы вырвала и тоже стала смотреть. - Верно, это дядя Фёдор на тракторе едет. С ним Матроскин и Шарик. Но почему ты решил, что они переселяются. Может, они просто кататься выехали. - Очень может быть, что кататься выехали, - соглашается папа. - И Мурку они решили прогулять, и Гаврюшу по морозцу. И сено на кровати с колесиками решили покатать. И телевизор решили проветрить, чтобы в нём моль не завелась. Папа всегда с мамой соглашался во всём, не спорил. Но как-то так получалось, что его согласие наоборот выходило жутким несогласием. Хорошо, что мама в последнее время на него совсем сердиться перестала. А если была недовольна, она просто говорила: "Спасибо тебе, Димочка второй степени!" А в этот раз она подумала и вдруг сказала такое: - Всё ясно. Бедная моя Тамарочка! Как я её люблю! ЕЩЁ НЕ КОНЕЦ. - Дядя Фёдор, или ты, Матроскин, - спрашивал Шарик, - ответьте, с чего начинается дом? - С дыма из печки, - сказал кот. - С калитки, - сказал дядя Фёдор. - Эх вы, - рассмеялся Шарик, - глухомань! Дом начинается с собачьей будки. ПОЧТИ КОНЕЦ. "Постановление Президента России. В связи с тем, что в деревне Простоквашино построено две гостиницы, аэродром, три военных санатория и проведена автотрасса российского значения, переименовать деревню Простоквашино в город Простоквашинск. Мэром города назначить Ломовую-Бамбино Тамару Семёновну. Президент Ельцин Б.Н.". КОНЕЦ. | |
|
| |
| Просмотров: 1795 | |