Успенский Эдуард Николаевич. Дядя Фёдор, пёс и кот: глава 8-13
|
Глава восьмая ХМЕЛЬ ЦВЕТЕТ Корова Мурка, которую кот купил, глупая была и балованная. Но молока много давала. Так много, что с каждым днем все больше и больше. Все ведра с молоком стояли. Все банки. И даже в аквариуме молоко было. Рыбки в нем плавали. Однажды дядя Федор проснулся, смотрит, а в умывальнике не вода, а простокваша налита. Дядя Федор кота позвал и говорит: — Что это ты делаешь? Как же умываться теперь? Кот хмуро так отвечает: — Умываться и в речке можно. — Да? А зимой как? Тоже в речке? — А зимой можно и совсем не умываться. Кругом снег лежит, не запачкаешься. И вообще, некоторые языком умываются. — Некоторые и мышей едят, — говорит дядя Федор. — Чтобы простокваши в умывальнике не было! Кот подумал и сказал: — Ладно. Я теленочка заведу. Пусть он простоквашу ест. А в обед опять новости. И тоже с Муркой. Приходит она с пастбища почему-то на задних ногах. А во рту цветок. Идет она себе, подбоченилась и поет: Помню, я еще молодушкой была, Наша армия в поход куда-то шла… Только слов она говорить не умеет, и у нее получается: Му-му-му му-му му-му-му-му му-му, Му-му му-му-му му-му му-му-му-му… И тучка у нее над головой как шапочка. Шарик спрашивает: — Чего это она так обрадовалась? Может, у нее праздник какой или чего? — Какой праздник? — говорит дядя Федор. — Может, день рождения у нее. Или день кефира. А может, коровий Новый год. — При чем тут Новый год? — говорит Матроскин. — Просто она белены объелась или хмеля. А корова как разбежится — и в стенку головой трах! Еле-еле ее в сарай загнать удалось. Пошел Матроскин ее доить. Через пять минут выходит, а с ним что-то странное сделалось. Матроска у него спереди как фартук надета, а подойник на голове — как каска. И поет он что-то несуразное: Я — моряк, Гуляю на просторе, День за днем, С волны и на волну! Очевидно, он молока попробовал веселого. Шарик говорит дяде Федору: — Сначала у нас корова помешалась, а теперь и кот с ума сошел. Надо бы «скорую помощь» вызвать. — Подождем еще, — говорит дядя Федор, — может, они в себя придут. Какое там в себя! Мурка в коровнике полонез Огинского мычать стала: Му-му-муму-му му-му-му Му-му му-му му-му! А кот вообще что-то странное затянул: Жили у бабуси Два веселых гуся: Один серый, Другой белый — Петя и Маруся! — и тоже головой в стенку — бух! Тут уж и дядя Федор заволновался: — На, тебе, Шарик, две копейки. Беги вызови «скорую помощь» по автомату. Шарик убежал, а кот и корова в себя приходить начали. Петь и мычать перестали. Кот за голову схватился и говорит: — Ничего себе наша корова молоко дает! Из него только сгущенку делать и врагам на войне подбрасывать. Чтобы они с ума посходили и из окопов повылазили. А тут к ним почтальон Печкин идет. Румяный такой и радостный. — Смотрите, какую я заметку в газете прочитал. Про одного мальчика. Глаза у него коричневые, и волосы спереди торчком, как будто корова его лизнула. И рост метр двадцать. — Ну и что? — говорит кот. — Мало ли таких мальчиков! — Может, и немало, — отвечает почтальон, — только этот мальчик из дома ушел. А родители беспокоятся, что с ним. И даже премию обещали тому, кто его найдет. Может, велосипед дадут. А мне велосипед во как нужен, почту развозить. Я даже метр принес: буду вашего хозяина измерять. Шарик как услышал, так за сердце схватился. Вот измерит почтальон дядю Федора, вот отвезет домой, что они с котом делать будут? Пропадут же! А кот не растерялся и говорит: — Измерить — это всегда можно. А вы сначала молочка попейте. Я только что корову подоил. Мурку мою. Почтальон соглашается: — Молочка я с удовольствием выпью. Молоко, оно очень полезное. Об этом даже в газетах пишут. Дайте мне самую большую кружку. Кот в дом побежал и скорее принес ему кружку самую огромную. Налил в нее молока и Печкину дает. Печкин как выпьет, как вытаращит глаза! Как запоет: Когда я на почте служил ямщиком, Был молод, имел я силенку! — и тоже головой в стенку — стук! А галчонок из дома спрашивает: — Кто там? Это кто там? Почтальон отвечает: — Это я, почтальон Печкин! Принес для вас метр. Буду ваше молоко измерять. Давайте мне самую большую кружку! А тут «скорая помощь» приехала. Выходят два санитара и спрашивают: — Это кто у вас тут с ума сошел? Печкин отвечает: — Это дом с ума сошел! На меня бросается. Взяли его санитары под руки и к машине повели. И говорят: — Сейчас хмель цветет. Очень многие с ума сходят. Особенно коровы. Когда они уехали, дядя Федор сказал коту: — Ты это молоко куда-нибудь вылей. Чтобы беды опять не было. А коту жалко выливать. Он и решил молоко трактору отдать. Тр-тр Мите. С машиной, мол, ничего не случится. Тракторы с ума не сходят. И все молоко в бак вылил. Прямо из ведра. Митя стоял, стоял, потом как затарахтит — и на кота! Кот ведро бросил и скорее на дерево! А Митя стал ведром в футбол играть. Играл, играл, пока в лепешку не превратил. Ай да модель инженера Тяпкина! А потом пошел по деревне хулиганить. Сорняки окучивать и за курами гоняться. И песни гудеть всякие. Под конец он даже купаться полез. Чуть-чуть не заглох. Вылез он кое-как на берег, стыдно ему стало. Подъехал он к дому, на место встал, ни на кого не глядит. Сам себя ругает. Дядя Федор очень рассердился на Матроскина и в угол его поставил: — В следующий раз делай, что тебе говорят. Шарик все над котом смеялся. Но дядя Федор Шарику сказал: — Ладно, ладно. Нечего над человеком смеяться, когда он в углу стоит. Конечно, Матроскин был кот, а не человек. Но для дяди Федора он был все равно как человек. А с этой коровой еще были приключения. И не мало. Глава девятая ВАШ СЫН — ДЯДЯ ФАРИК На другой день дядя Федор решил письмо домой написать. Чтобы папа и мама за него не беспокоились. Потому что он их очень любил. А они не знали, где он и что с ним. И конечно, переживали. Сидит дядя Федор и пишет: «Мои папа и мама! Я живу хорошо. Просто замечательно. У меня есть свой дом. Он теплый. В нем одна комната и кухня. А недавно мы клад нашли и корову купили. И трактор — тр-тр Митю. Трактор хороший, только он бензин не любит, а любит суп. Мама и папа, я без вас очень скучаю. Особенно по вечерам. Но я вам не скажу, где я живу. А то вы меня заберете, а Матроскин и Шарик пропадут». Но тут дядя Федор увидел, что деревенские ребята змея в поле запускают. И дядя Федор к ним побежал. А коту велел письмо дописывать за него. Кот взял карандаш и начал писать: «А еще у нас печка есть теплая. Я так люблю на ней отдыхать! Здоровье-то у меня не очень: то лапы ломит, то хвост отваливается. Потому что, дорогие мои папа и мама, жизнь у меня была сложная, полная лишений и выгоняний. Но сейчас все по-другому. И колбаса у меня есть, и молоко парное стоит в мисочке на полу. Пей — не хочу. Мне мышей даже видеть не хочется. Я их просто так ловлю, для развлечения. Или на удочку, или пылесосом из норок вытаскиваю и в поле уношу. А днем я люблю на крышу вскарабкаться. И там глаза вытаращу, усы расправлю и загораю как ненормальный. На солнышке облизываюсь и сохну». Тут кот услышал, что мыши в подполе заскреблись. Крикнул он Шарика и в подпол побежал с пылесосом. Шарик карандаш в зубы взял и стал дальше калякать: «А на днях я линять начал. Старая шерсть с меня сыплется — хоть в дом не заходи. Зато новая растет — чистая, шелковистая! Просто каракуль. Да еще охрип я немножечко. Прохожих много, на всех лаять приходится. Час полаешь, два полаешь, а потом у меня не лай, а свист какой-то получается и бульканье. Дорогие папа и мама, вы меня теперь просто не узнаете. Хвост у меня крючком, уши торчком, нос холодный, и лохматость повысилась. Мне теперь можно зимой даже на снегу спать. Я теперь сам в магазин хожу. И все продавцы меня знают. Кости мне бесплатно дают… Так что вы за меня не переживайте. Я такой здоровый стал, прямо — ух! Если я на выставку попаду, мне все медали обеспечены. За красоту и сообразительность. До свиданья. Ваш сын — дядя Шарик». Потом он слово «Шарик» хотел исправить на «Федор». И получилось вообще что-то непонятное: «До свиданья. Ваш сын — дядя Фарик». Они с Матроскиным письмо запечатали, адрес написали, и Шарик его в зубах в почтовый ящик отнес. Но письмо из ящика еще не скоро по адресу поехало, потому что почтальон Печкин в изоляторе был. Сначала он не хотел там оставаться. Он говорил, что это не он с ума сошел, а дом дяди Федора, который бодаться начал. А потом ему в изоляторе понравилось. Письма разносить не надо было, и кормили хорошо. И еще он там с одним бухгалтером познакомился. Этого бухгалтера дети до больницы довели. И он все время Печкина воспитывал. Он говорил: — Печкин, не прыгай на кровати! — Печкин, не высовывайся в окно! — Печкин, не бросайся котлетами в товарищей! Хотя Печкин ниоткуда не высовывался, нигде не прыгал и никакими котлетами в товарищей не бросался. Но на дядю Федора Печкин обиделся. Он говорил так: — Некоторые люди собак дома держат и кошек, а у меня даже велосипеда нет. Но это потом было. А пока еще он в изоляторе был, и письмо в почтовом ящике лежало. Глава десятая ШАРИК ИДЕТ В ЛЕС Дядя Федор и кот в доме жили. А Шарик все по участку бегал или в будке сидел. И ночевал там. Он в дом только пообедать приходил или так, в гости. И вот однажды сидит он в своей будке и думает: «Кот себе корову купил. Дядя Федор — трактор. А я что, хуже всех, что ли? Пора и мне ружье покупать для счастья. Пока деньги есть». Дядя Федор все его отговаривал ружье покупать — жалко зверюшек. И кот отговаривал — деньги жалел. А пес и слушать не хочет. — Отойдите, — говорит, — в сторону! Во мне инстинкт просыпается! Звери — они для того и созданы, чтобы на них охотились. Это я раньше не понимал, потому что жил плохо! А теперь я поправился, и меня в лес потянуло со страшной силой! Пошел он в магазин и купил ружье. И патроны купил, и сумку купил охотничью, чтобы всяких зверей туда складывать. — Ждите меня, — говорит, — к вечеру. Я вам чего-нибудь вкусненького подстрелю. Вышел он из деревни и в лес пошел. Видит, колхозник на телеге едет. Колхозник говорит: — Садись, охотник, подвезу. Шарик на телегу сел, лапы свесил. А колхозник спрашивает: — А как ты, друг, стреляешь? Хорошо? — А как же! — говорит Шарик. — А если я шапку брошу, попадешь в нее? Шарик на задние лапы встал, ружье приготовил. — Бросайте, — говорит, — вашу шапку. Сейчас от нее ничего не останется. Одни дырочки. Возница шапку снял и в воздух подбросил. Высоко-высоко, под облака. Шарик ка-ак баба-а-хнет! Лошадь ка-ак перепугается! И — бежать! Телега, конечно, за ней. Шарик на ногах не удержался от неожиданности и с телеги полетел вверх тормашками. Как на дорогу — плюх! Ничего себе охота начинается! Дальше он уже пешком пошел. Пришел в лес, видит: на поляне заяц сидит. Пес ружье зарядил, сумку приготовил и стал подкрадываться. — Сейчас я по нему как вдарю! Заяц увидел его — и бежать. Шарик — за ним. Но споткнулся обо что-то и в сумке запутался. В которой надо добычу носить. Сидит он в сумке и думает: «Ничего себе охота начинается! Что же это, я теперь сам себя домой понесу?! Выходит, я же и охотник, я же и трофей? То-то смеху будет…» Вылез из сумки — и по следу. Ружье за спиной, нос в землю. Добежал до узенькой речки, видит: заяц уже на том берегу скачет. Пес ружье в зубы и поплыл — не бросать же зайца! А ружье тяжелое — вот-вот утопит Шарика. Смотрит Шарик, а он уже на дне. «Что же это выходит? — размышляет пес. — Это уже не охота, это уже рыбалка получается!» Решил он ружье бросить и всплывать поскорей. «Ну ничего, разнесчастный заяц, я тебе еще покажу! Я тебя и без ружья достану! Уши-то тебе надеру! Узнаешь, как над охотниками издеваться!» Всплывает он, всплывает, а у него никак не всплывается. Он в ремне от ружья запутался и в сумке. Все, конец Шарику. Но тут он почувствовал, что кто-то его за шиворот вверх потянул, к солнышку. А это был бобер старый, он неподалеку плотину строил. Вытащил он Шарика и говорит: — Делать мне нечего, только разных собак из воды вытаскивать! Шарик отвечает: — А я и не просил меня вытаскивать! Я, может, и не тонул вовсе. Может, я подводным плаванием занимался! Я еще не решил, что я там делал, на дне. А самому так плохо — хоть караул кричи. И вода из него фонтаном лупашет, и глаза на бобра поднять совестно. Еще бы, он на зверей охотиться шел, а вместо этого они его от смерти спасли. Идет он домой по берегу. Понурый такой, как мокрая курица. Ружье на ремешке тащит и размышляет себе: «Что-то у меня с охотой не так получается. Сначала я с телеги упал. Потом в сумке своей охотничьей запутался. А под конец чуть не утонул вовсе. Не нравится мне такая охота. Лучше я буду рыбу ловить. Куплю себе удочки, сачок. Возьму бутерброд с колбасой и буду на берегу сидеть. Буду я рыболовной собакой, а не охотничьей. А зверей я стрелять не хочу. Буду их только спасать». Только сказать это легко, а сделать трудно. Ведь родился-то он охотничьей собакой, а не какой-нибудь другой. Глава одиннадцатая БОБРЕНОК А дядя Федор и Матроскин дома сидят. Шарика с охоты ждут. Дядя Федор кормушку для птиц мастерит, а кот хозяйством занимается: пуговицы пришивает и носки штопает. За окошком уже стемнело, когда Шарик пришел. Поднял он свою сумку и зверька на стол вытряхнул. Зверь маленький, пушистый, глаза грустные и хвост лопатой. — Вот кого я принес. — А где ты его взял? — спрашивает дядя Федор. — Из речки вытащил. Сидел он на берегу, увидел меня и в речку — прыг! С перепугу. Еле-еле я его выловил. А то бы он утонул. Ведь он еще маленький. Кот слушал, слушал и говорит: — Эх ты, балда! Ведь это бобренок! Он же в воде живет. Это его дом. Ты его, можно сказать, из дома вытащил. Пес отвечает: — Кто ж его знал, что он в воде живет. Я думал, он тонуть хочет! Смотрите, какой я мокрый! — И смотреть не хочу! — говорит кот. — Тоже мне охотник, ничего про зверей не знает! — И на печку полез. А бобренок сидит, глаза на всех таращит. Не понимает ничего. Дядя Федор ему молока дал кипяченого. Бобренок молока попил, и глаза у него закрываться стали. — Где ж его спать положить? — спрашивает мальчик. — Как — где? — говорит пес. — Если он в воде живет, его надо в таз положить. — Тебя самого надо в таз положить! — кричит Матроскин с печки. — Чтобы ты поумнел немножечко! Пес совсем расстроился: — Ты же сам говорил, что он в воде живет. — Он в воде только плавает, а живет он в домике на берегу, — объясняет кот. Тогда дядя Федор взял бобренка и в шкаф положил, в ящик для ботинок. И бобренок сразу заснул. И Шарик тоже спать пошел к себе в будку. Он не привык на кроватях разлеживаться. Он был деревенский пес, не балованный. Утром дядя Федор проснулся и слышит: что-то странное в доме. Будто кто-то дрова распиливает: др-др… др-др… И опять: др-др… др-др… Он с кровати встал и видит ужас что. Не дом у них, а столярная мастерская. Кругом стружки, щепки да опилки лежат. А стола обеденного нет как не было. В куче стружек бобренок сидит и ножку столовую обтачивает. Кот лапы с печки свесил и говорит: — Посмотри, что твой Шарик нам устраивает. Придется теперь новый стол покупать. Хорошо еще, что я со стола всю посуду убрал. Остались бы мы без тарелок! С одними вилками. Позвали они Шарика. — Вот смотри, что ты нам делаешь! — А если бы он мою кровать перепилил, — говорит дядя Федор, — я бы среди ночи прямо на пол грохнулся. Спасибо тебе! Дал он Шарику сумку охотничью и говорит: — Беги-ка ты на речку, прямо без завтрака, и отнеси бобренка на место, где ты его взял. Да смотри больше из речки никого не вылавливай! Мы не миллионеры какие-нибудь! Шарик сунул бобренка в сумку и побежал без разговоров. Он уже и сам был не рад, что бобренка выловил. А родители бобренка очень обрадовались и не стали Шарика ругать. Они поняли, что не со зла он их сынишку утащил — по недоразумению. Так что все очень хорошо кончилось. Только пришлось новый стол покупать. Но с той поры Шарик затосковал. Хочется ему в лес на охоту — и все тут! А как выйдет он с ружьем, увидит зверюшку — выстрелить не может, хоть ты плачь! Придет он из леса — не ест, не пьет: тоска его гложет. Дохлый он стал, замученный — хуже некуда! Глава двенадцатая МАМА И ПАПА ЧИТАЮТ ПИСЬМО Наконец письмо дяди Федора в город приехало. В городе уже другой почтальон его в сумку положил и папе с мамой домой понес. А на улице дождик был сильный-пресильный. Почтальон весь промок до ниточки. Папа даже его пожалел: — Что же это вы в такую погоду мокрую письма-то носите? Вы бы их лучше по почте отправили. Почтальон согласился: — Верно, верно. Чего это я ношу их в сырость? Это вы хорошо придумали. Я сегодня же доложу начальнику. И папа с мамой стали письмо читать. Сначала им все нравилось. И то, что у дяди Федора дом есть и корова. И что дом у него теплый, и что он трактор купил. А потом они пугаться начали. Папа читает: — «А еще у нас печка есть теплая. Я так люблю на ней отдыхать! Здоровье-то у меня не очень: то лапы ломит, то хвост отваливается. Потому что, дорогие мои папа и мама, жизнь у меня была сложная, полная лишений и выгоняний. Но сейчас все по-другому. И колбаса у меня есть, и молоко парное стоит в мисочке на полу… Мне мышей даже видеть не хочется. Я их просто так ловлю, для развлечения… на удочку или пылесосом… А днем я люблю на крышу вскарабкаться… глаза вытаращу, усы расправлю и загораю как ненормальный. На солнышке облизываюсь…» Мама слушала, слушала — и раз, в обморок упала! Папа воды принес и маму в чувство привел. Дальше мама сама читать стала: — «А на днях я линять начал. Старая шерсть с меня сыплется — хоть в дом не заходи. Зато новая растет — чистая, шелковистая! Просто каракуль. Да еще охрип я немножечко. Прохожих много, на всех лаять приходится. Час полаешь, два полаешь, а потом у меня не лай, а свист какой-то получается и бульканье…» Тут грохот в комнате раздался. Это папа в обморок упал. Теперь мама за водой побежала — папу в чувство приводить. Папа в себя пришел и говорит: — Что это с нашим ребенком сделалось? И лапы у него ломит, и хвост отваливается, и на прохожих он лаять начал. — И мышей он ловит на удочку, — говорит мама. — И шерсть у него — чистый каракуль. Может, он там на природе в ягненочка превратился? От свежего воздуха. — Да? — говорит папа. — А я и не слышал, чтобы ягнята на прохожих булькали. Может, он просто с ума сошел от свежего воздуха? Решили они письмо до конца дочитать. Читают и глазам своим не верят: — «Дорогие папа и мама, вы меня теперь просто не узнаете. Хвост у меня крючком, уши торчком, нос холодный, и лохматость повысилась…» — Что у него повысилось? — спрашивает мама. — Лохматость у него повысилась. Он теперь может зимой на снегу спать. Мама просит: — Ладно, читай до конца. Я хочу всю правду знать, что там с моим сыном сделалось. И папа до конца дочитал: — «Я теперь сам в магазин хожу. И все продавцы меня знают. Кости мне бесплатно дают… Так что вы за меня не переживайте. Я такой здоровый стал, прямо — ух! Если я на выставку попаду, мне все медали обеспечены. За красоту и сообразительность. До свиданья. Ваш сын — дядя Фарик». После этого письма мама с папой полчаса в себя приходили, все лекарства в доме выпили. Потом мама говорит: — А может, это не он? Может, это мы с ума сошли? Может, это у нас лохматость повысилась? И мы можем зимой на снегу спать? Папа стал ее успокаивать, а мама все равно кричит: — Это меня все продавцы давно знают и кости мне бесплатно дают! Это мне мышей видеть не хочется! Вот сейчас у меня тоже лапы ломит и хвост отваливается! Потому что жизнь у меня была сложная, полная лишений и выгоняний! Где моя мисочка на полу?! Еле-еле ее папа в себя привел. — Если бы мы с ума сошли, то не оба сразу. С ума по отдельности сходят. Это только гриппом все вместе болеют. И никакая лохматость у нас не повышалась, а наоборот. Потому что мы вчера в парикмахерской были. Но на всякий случай они себе температуру смерили. И температура была нормальной — 36,6. Тогда пана взял конверт и внимательно осмотрел. На конверте стоял штамп, и на нем было название деревни, откуда это письмо было отправлено. Там было написано: «Деревня Простоквашино». Мама с папой достали карту и стали смотреть, где такая деревня находится. Насчитали таких деревень двадцать две. Они взяли и написали в каждую деревню письмо. Каждому деревенскому почтальону. «Уважаемый почтальон! Нет ли в вашей деревне городского мальчика, которого зовут дядя Федор? Он ушел из дома, и мы очень за него беспокоимся. Если он живет у вас, напишите, и мы за ним приедем. А вам привезем подарки. Только мальчику ничего не говорите, чтобы он ничего не знал. А то он может переехать в другую деревню, и мы его уже не найдем. А нам без него плохо. С большим уважением — мама Римма и папа Дима». Они написали двадцать два таких письма и разослали их во все деревни с названием Простоквашино. Глава тринадцатая ШАРИК МЕНЯЕТ ПРОФЕССИЮ Дядя Федор говорит коту: — Надо что-то с Шариком делать. Пропадет он у нас. Совсем от тоски высох. Кот предлагает: — Может, нам из него ездовую собаку сделать? Необязательно ему охотничьей быть. Купим тележку, будем на нем всякие вещи возить. Например, молоко на базар. — Нет, — возражает дядя Федор. — Ездовые собаки только на Севере бывают. И потом, у нас тр-тр Митя есть. Надо что-то другое выдумать. А потом говорит: — Придумал! Мы из него цирковую собаку сделаем — пуделя. Научим его танцевать, через кольцо прыгать, воздушным шариком жонглировать. Пусть детишек веселит маленьких. Кот согласился с дядей Федором: — Ну что же. Пусть будет пуделем. Комнатные собаки тоже нужны, хоть они и бесполезные. Будет он в доме жить, на диване лежать и тапочки подавать хозяину. Позвали они Шарика и спрашивают: — Ну что, хочешь, чтобы из тебя пуделя сделали? — Делайте хоть чучело! — говорит Шарик. — Все равно мне жизнь не мила. Нет мне счастья на этой земле. Похороню я свое призвание. И стали они за реку собираться: в новый дом пятиэтажный, в парикмахерскую. Дядя Федор пошел тр-тр Митю заводить, а Матроскин Мурке сена подбрасывать. Он ей открыл дверь из коровника и сказал: — Мы дом на тебя оставляем. Если какой жулик появится, ты с ним не чикайся. Рогами его. А вечером я тебя чем-нибудь угощу. Дядя Федор тр-тр Митю выкатил, супа в него налил и сел на шоферское кресло. Шарик рядом устроился, а Матроскин — наверху. И поехали они стричься. Митя тарахтел радостно и вовсю работал колесами. Увидит лужу — и по ней! Так что вода во все стороны веером. Молодой еще трактор! Новенький. А если он кур встречал на пути, он тихонечко подкрадывался и гудел во все горло: «Уу-уу-уу!» Бедные куры по всей дороге разлетались. Замечательная была поездка. Дядя Федор песню запел, а трактор ему подпевал. Очень хорошо у них выходило: — Во поле березонька… — Тыр-тыр-тыр. — Во поле кудрявая… — Тыр-тыр-тыр. — Люли-люли… — Тыр-тыр-тыр. — Люли-люли… — Тыр-тыр-тыр. Наконец они к парикмахерской подъехали. Кот в тракторе остался — сторожить, а дядя Федор с Шариком стричься пошли. В парикмахерской чисто, уютно и светло, и женщины сидят под колпаками, сохнут. Парикмахер спрашивает у дяди Федора: — Что вам угодно, молодой человек? — Мне надо Шарика постричь. Парикмахер говорит: — Дожили! Шарики, кубики! И как же его постричь? Под польку или под полубокс? Или, может быть, под мальчика? А может, его и побрить заодно? Дядя Федор отвечает: — Не надо его брить. И под мальчика не надо. Его надо под пуделя постричь. — Это как — под пуделя? — Очень просто. Его надо сверху завить. Внизу все наголо. И на хвосте кисточка. — Понятно, — говорит парикмахер. — На хвосте кисточка, в руках тросточка, в зубах косточка. Это уже не Шарик, это жених получается! И все женщины под колпаками засмеялись. — Ничего не выйдет, молодой человек. У нас есть женский зал и мужской зал, а собачьего пока что нет. Так ни с чем они к Матроскину пришли. Кот говорит: — Эх вы! Вы бы сказали, что это не просто собака, а какого-нибудь артиста или директора стадиона. Вас бы вмиг и постригли, и завили, и одеколоном побрызгали. Ну-ка, идите назад! Когда они снова пришли, парикмахер очень удивился: — Вы что-то забыли, молодой человек? Что именно? Дядя Федор говорит: — Мы забыли вам сказать, что эта собака не просто собака, а ученая. Мы ее к выступлению готовим. Парикмахер как засмеется: — Ой, ученая-кипяченая! А что же она у вас умеет делать? Может, она у вас писать-сочинять умеет? Может, она у вас на дудочке дудит? Дядя Федор говорит: — Про дудочку я не знаю, а считает она запросто. — Да? Ну, а сколько будет пятью пять? — Пятью пять будет двадцать пять, — говорит Шарик. — А шестью шесть — тридцать шесть. Парикмахер как услышал, так и в кресло сел парикмахерское! И вправду собака ученая: не только считать, но и говорить умеет. Достал он салфетку чистую и говорит: — Если клиенты не возражают, я пожалуйста. И постригу, и завью вашего Шарика. И еще детям расскажу, чтобы учились. Уж если собаки грамотными стали, то детям спешить надо. Иначе все места в школе звери займут. Женщины, которые под колпаками сохли, не стали возражать: — Что вы! Что вы! Такую собаку надо обязательно в порядок привести. У такой собаки все должно быть прекрасно: и душа, и прическа, и кисточка! И парикмахер за работу принялся. А пока он Шарика стриг, он с ним разговаривал. Он ему вопросы задавал из разных областей науки. А Шарик ему отвечал. Парикмахер просто поражен был. Он такой учености никогда в жизни не видел. Он постриг Шарика, и завил, и голову ему помыл, и денег за работу не взял от удивления. И так его проодеколонил, что от Шарика «Полетом» за километр пахло. Пудель из Шарика получился — хоть сейчас на выставку! Он даже сам себя в зеркале не узнал. — Что это за штука такая кудрявенькая? Не собака, а барышня. Так бы и укусил! — говорит Шарик. Сверху-то он пуделем стал, а внутри так Шариком и остался. А дядя Федор отвечает: — Это ты сам. Комнатная собака — пудель. Привыкай теперь. Только Шарик что-то не очень повеселел после парикмахерской. А еще больше загрустил. Его грусть дяде Федору передалась, а от него Матроскину. И даже Митя помалкивал — кур не пугал. Одно их только под конец развеселило. Подъехали они к своему домику, смотрят, а у них почтальон Печкин на яблоне сидит. Дядя Федор говорит: — Смотрите, какой фрукт у нас на яблоне созрел в конце августа месяца! Чего вы там делаете? — Ничего не делаю, — отвечает Печкин. — От вашей коровы спасаюсь. Я пришел к вам в окошко посмотреть, все ли у вас электроплитки выключены. А она на меня как набросится! Вон у меня сколько дырок на штанах. И верно, дырок у него на штанах с десяток. А внизу под деревом Мурка лежит, жвачку пережевывает. Пришлось им Печкина снова чаем отпаивать. А пока они чай готовили, он тихонечко в коридор вышел и незаметно от курточки дяди Федора пуговичку отрезал. Зачем он это сделал, мы с вами потом узнаем. Только пуговичка эта очень нужна была Печкину. Сказка "Дядя Фёдор, пёс и кот: глава 14-22" | |
|
| |
| Просмотров: 3501 | |