Родари Джанни. Путешествие Голубой Стрелы: глава 1-7
|
Глава I Синьора без пяти минут баронесса Фея была старая синьора, очень благовоспитанная и благородная, почти баронесса. – Меня называют, – бормотала она иногда про себя, – просто Фея, и я не протестую: ведь нужно иметь снисхождение к невеждам. Но я почти баронесса; порядочные люди это знают. – Да, синьора баронесса, – поддакивала служанка. – Я не стопроцентная баронесса, но до нее мне не хватает не так уж много. И разница почти незаметна. Не так ли? – Незаметна, синьора баронесса. И порядочные люди не замечают ее… Было как раз первое утро нового года. Всю ночь напролет Фея и ее служанка путешествовали по крышам домов, разнося подарки. Их платья были покрыты снегом и сосульками. – Затопи печку, – сказала Фея, – нужно просушить одежду. И поставь на место метлу: теперь целый год можно не думать о полетах с крыши на крышу да еще при таком северном ветре. Служанка поставила метлу на место, ворча: – Хорошенькое дельце – летать на метле! Это в наше‑то время, когда изобрели самолеты! Я уже простудилась из‑за этого. – Приготовь мне бокальчик цветочного отвара, – приказала Фея, надев очки и садясь в старое кожаное кресло, стоявшее перед письменным столом. – Сию минутку, баронесса, – сказала служанка. Фея одобрительно досмотрела на нее. «Немножко она ленива, – подумала Фея, – но знает правила хорошего тона и умеет держать себя с синьорой моего круга. Я пообещаю ей увеличить заработную плату. На самом‑то деле я ей, конечно, не увеличу, и так денег не хватает». Нужно сказать, что Фея при всем своем благородстве была довольно скуповата. Два раза в год обещала она старой служанке увеличить заработную плату, но ограничивалась одними обещаниями. Служанке давно уже надоело слушать только слова, ей хотелось услышать звон монет. Как‑то раз у нее даже хватило мужества сказать об этом баронессе. Но Фея очень возмутилась: – Монеты и монеты! – проговорила она, вздыхая, – Невежественные люди только и думают, что о деньгах. И как нехорошо, что ты не только думаешь, но и говоришь об этом! Видно, учить тебя хорошим манерам – все равно, что кормить осла сахаром. Фея вздохнула и уткнулась в свои книги. – Итак, подведем баланс. Дела в этом году неважные, денег маловато. Еще бы, все хотят получить от Феи хорошие подарки, а когда речь заходит о том, чтобы платить за них, все начинают торговаться. Все стараются брать в долг, обещая уплатить потом, как будто Фея – это какойто колбасник. Впрочем, сегодня особенно жаловаться нечего: все игрушки, которые были в магазине, разошлись, и сейчас нам нужно будет принести со склада новые. Она закрыла книгу и принялась распечатывать письма, которые обнаружила в своем почтовом ящике. – Так и знала! – заговорила она. – Я рискую заболеть воспалением легких, разнося свои товары, и никакой благодарности! Этот не хотел деревянную саблю – подавайте ему пистолет! А знает ли он, что пистолет стоит на тысячу лир дороже? Другой, представьте себе, хотел получить аэроплан! Его отец – швейцар курьера секретаря одного служащего лотереи, и было у него на покупку подарка всего триста лир. Что я могла подарить ему за такие гроши? Фея бросила письма обратно в ящик, сняла очки и позвала: – Тереза, отвар готов? – Готов, готов, синьора баронесса. И старая служанка подала баронессе дымящийся бокал. – Ты влила сюда капельку рома? – Целых две ложечки! – Мне хватило бы и одной… Теперь я понимаю, почему бутыль почти опустела. Подумать только, мы купили ее всего четыре года тому назад! Потягивая маленькими глотками кипящий напиток и умудряясь не обжигаться при этом, как это умеют делать только старые синьоры. Фея бродила по своему маленькому царству, заботливо проверяя каждый уголок кухни, магазина и маленькой деревянной лесенки, которая вела на второй этаж, где была спальня. Как печально выглядел магазин с опущенными шторами, пустыми витринами и шкафами, заваленными коробками без игрушек и ворохами оберточной бумаги! – Приготовь ключи от склада и свечу, – сказала фея, – нужно принести новые игрушки. – Но, синьора баронесса, вы хотите работать даже сегодня, в день вашего праздника? Неужели вы думаете, что кто‑нибудь придет сегодня за покупками? Ведь новогодняя ночь, ночь Феи, уже прошла… – Да, но до следующей новогодней ночи осталось всего‑навсего лишь триста шестьдесят пять дней. Надо вам сказать, что магазин Феи оставался открытым в течение всего года и его витрины были всегда освещены. Таким образом, у детей было достаточно времени, чтобы облюбовать ту или иную игрушку, а родители успевали сделать свои расчеты, чтобы иметь возможность заказать ее. А кроме того, ведь есть еще дни рождения, и все знают, что дети считают эти дни очень подходящими для получения подарков. Теперь вы поняли, что делает Фея с первого января до следующего Нового года? Она сидит за витриной и смотрит на прохожих. Особенно внимательно вглядывается она в лица детей. Она сразу понимает, нравится или не нравится им новая игрушка, и, если не нравится, снимает ее с витрины и заменяет другой. О, синьоры, что‑то теперь на меня напало сомнение! Так было, когда я был еще маленьким. Кто знает, есть ли теперь у Феи этот магазинчик с витриной, уставленной игрушечными поездами, куклами, тряпичными собачками, ружьями, пистолетами, фигурками индейцев и марионеток! Я помню его, этот магазинчик Феи. Сколько часов я проводил у этой витрины, считая игрушки! Чтобы пересчитать их, требовалось много времени, и я никогда не успевал досчитать до конца, потому что нужно было отнести домой купленное молоко. Глава II Витрина наполняется Склад был в подвале, который находился кар; раз под магазином. Фее и ее служанке пришлось раз двадцать спуститься и подняться по лестнице, чтобы наполнить новыми игрушками шкафы и витрины. Уже во время третьего рейса Тереза устала. – Синьора, – сказала она, останавливаясь посреди лестницы с большой связкой кукол в руках, – синьора баронесса, у меня бьется сердце. – Это хорошо, моя дорогая, это очень хорошо, – ответила Фея, – было бы хуже, если бы оно больше не билось. – У меня болят ноги, синьора баронесса. – Оставь их на кухне, пусть отдохнут, тем более что ногами ничего носить нельзя. – Синьора баронесса, мне не хватает воздуха… – Я не крала его у тебя, моя дорогая, у меня своего достаточно. И действительно, казалось, что Фея никогда не устает. Несмотря на свой преклонный возраст, она прыгала по ступенькам, словно танцуя, как будто под каблуками у нее были спрятаны пружинки. Одновременно она продолжала подсчитывать. – Эти индейцы мне приносят доход по двести лир каждый, даже, пожалуй, по триста лир. Сейчас индейцы очень в моде. Не кажется ли тебе, что этот электрический поезд просто чудо?! Я назову его Голубой Стрелой и, клянусь, брошу торговлю, если с завтрашнего дня сотни ребячьих глаз не будут пожирать его с утра до вечера. И правда, это был замечательный поезд, с двумя шлагбаумами, с вокзалом и Главным Начальником Станции, с Машинистом, и Начальником Поезда в очках. Пролежав столько месяцев на складе, электропоезд весь покрылся пылью, но Фея хорошенько протерла его тряпочкой, и голубая краска засверкала, как вода альпийского озера: весь поезд, включая Начальника Станции, Начальника Поезда и Машиниста, был выкрашен голубой краской. Когда Фея стерла пыль с глаз Машиниста, он огляделся вокруг и воскликнул: – Наконец‑то я вижу! У меня такое впечатление, будто я несколько месяцев был похоронен в пещере. Итак, когда мы отправляемся? Я готов. – Спокойно, спокойно, – прервал его Начальник Поезда, протирая платочком очки. – Поезд не тронется без моего приказа. – Посчитайте нашивки на вашем берете, – раздался третий голос, – и увидите, кто здесь старший. Начальник Поезда пересчитал свои нашивки. У него было четыре. Тогда он сосчитал нашивки у Начальника Станции – пять. Начальник Поезда вздохнул, спрятал очки и притих. Начальник Станции ходил взад и вперед по витрине, размахивая жезлом, которым дают сигнал отправления. На площади перед станцией выстроился полк оловянных стрелков с духовым оркестром и Полковником. Немножко в стороне расположилась целая артиллерийская батарея во главе с Генералом. Позади станции расстилалась зеленая равнина и были разбросаны холмы. На равнине вокруг вождя, которого звали Серебряное Перо, раскинули лагерь индейцы. На вершине горы верховые ковбои держали наготове свое лассо. Над крышей вокзала покачивался подвешенный к потолку аэроплан: Пилот высунулся из кабины и смотрел вниз. Надо вам сказать, что этот Пилот был сделан так, что он не мог подняться на ноги: ног у него не было. Это был Сидящий Пилот. Рядом с аэропланом висела красная клетка с Канарейкой, которую звали Желтая Канарейка. Когда клетку слегка покачивали, Канарейка пела. В витрине были еще куклы, Желтый Медвежонок, тряпичный пес по имени Кнопка, краски, «Конструктор», маленький театр с тремя Марионетками и быстроходный двухмачтовый парусник. По капитанскому мостику парусника нервно расхаживал Капитан. Ему по рассеянности приклеили только половину бороды, поэтому он тщательно скрывал безбородую половину Лица, чтобы не выглядеть уродом. Начальник Станции и Полубородый Капитан делали вид, что не замечают друг друга, но, может быть, ктонибудь из них уже собирался вызвать другого на дуэль, чтобы решить вопрос о верховном командовании в витрине. Куклы разделились на две группы: одни вздыхали по Начальнику Станции, другие бросали нежные взгляды на Полубородого Капитана, и лишь одна черная кукла с глазами белее молока глядела только на Сидящего Пилота и больше ни на кого. Что касается тряпичного пса, то он бы с удовольствием вилял хвостом и прыгал от радости. Но он не мог оказывать эти знаки внимания всем троим, а выбрать когонибудь одного не хотел, чтобы не оскорблять остальных двух. Поэтому он сидел тихо и неподвижно, и вид у него был немного глуповатый. Его имя было написано красными буквами на ошейнике: «Кнопка». Может быть, его назвали так потому, что он был маленьким, как кнопка. Но тут произошло событие, которое сразу же заставило забыть и ревность и соперничество. Как раз в это мгновение Фея подняла штору, и солнце хлынуло в витрину золотым каскадом, вызывая у всех жуткий страх, потому что никто его раньше не видел. – Сто тысяч глухих китов! – рявкнул Полубородый Капитан. – Что случилось? – На помощь! На помощь! – завизжали куклы, прячась друг за друга. Генерал приказал немедленно повернуть пушки в сторону неприятеля, чтобы быть готовым отразить любую атаку. Только Серебряное Перо остался невозмутимым. Он вынул изо рта длинную трубку, что делал только в исключительных случаях, и сказал: – Не бойтесь, игрушки. Это Великий Дух – Солнце, всеобщий друг. Смотрите, как повеселела вся площадь, радуясь его приходу. Все посмотрели на витрину. Площадь и в самом деле сверкала под лучами солнца. Струи фонтанов казались огненными. Нежное тепло проникало сквозь запыленные стекла в магазинчик Феи. – Тысяча пьяных китов! – пробормотал снова Капитан. – Я ведь морской волк, а не солнечный! Куклы, радостно болтая, сразу же стали принимать солнечные ванны. Однако в один угол витрины солнечные лучи не могли проникнуть. Тень падала как раз на Машиниста, и тот очень рассердился: – Должно же было так случиться, чтобы именно я оказался в тени! Он выглянул за витрину, и его зоркие глаза, привыкшие часами смотреть на рельсы во время долгих поездок, встретились с парой огромных, широко раскрытых глаз ребенка. В эти глаза можно было заглянуть, как заглядывают в дом, когда на окнах нет занавесок. И, заглянув в них. Машинист увидел большую недетскую печаль. «Странно, – подумал Машинист Голубой Стрелы. – Я всегда слышал, что дети – веселый народ. Они только и знают, что смеются и играют с утра до вечера. А этот мне кажется грустным, как старичок. Что с ним случилось?» Грустный мальчик долго смотрел на витрину. Его глаза наполнились слезами. Время от времени слезинки скатывались вниз по щеке и пропадали на губах. Все в витрине затаили дыхание: никто еще не видел глаз, из которых текла бы вода, и это всех очень удивило. – Тысяча хромых китов! – воскликнул Капитан. – Я занесу это событие в бортовой журнал! Наконец мальчик вытер глаза рукавом курточки, подошел к двери магазина, взялся за ручку и толкнул дверь. Раздался глухой звонок колокольчика, который, казалось, жаловался, звал на помощь. Глава III Полубородый капитан взволнован – Синьора баронесса, кто‑то вошел в магазин, – сообщила служанка. Фея, которая причесывалась в своей комнате, быстро спустилась по лесенке, держа во рту шпильки и закалывая на ходу волосы. – Кто бы это ни был, почему он не закрывает дверь? – пробормотала она. – Я не слышала звонка, но сразу же почувствовала сквозняк. Она для солидности надела очки и вошла в лавку маленькими медленными шагами, как должна ходить настоящая синьора, особенно если она почти баронесса. Но, увидав перед собой бедно одетого мальчика, который комкал в руках свой голубой беретик, она поняла, что церемонии излишни. – Ну? В чем дело? – Всем своим видом Фея как бы хотела сказать: «Говори побыстрее, у меня нет времени». – Я… Синьора… – прошептал мальчик. В витрине все замерли, но ничего не было слышно. – Что он сказал? – шепнул Начальник Поезда. – Тс‑с! – приказал Начальник Станции. – Не шумите! – Мальчик мой! – воскликнула Фея, которая чувствовала, что начинает терять терпение, как всякий раз, когда ей приходилось говорить с людьми, не подозревающими о ее благородных титулах. – Дорогой мой мальчик, времени у меня очень мало. Поторопись или же оставь меня в покое, а лучше всего напиши мне хорошее письмо. – Но, синьора, я уже написал вам, – торопливо прошептал мальчик, боясь потерять мужество. – Ах, вот как! Когда? – Около месяца тому назад. – Сейчас посмотрим. Как тебя зовут? – Монти Франческо. – Адрес? – Квардиччиоло… – Гм… Монти, Монти… Вот, Франческо Монти. Действительно, двадцать три дня тому назад ты просил у меня в подарок электрический поезд. А почему только поезд? Ты мог бы попросить у меня аэроплан или дирижабль, а еще лучше – целый воздушный флот! – Но мне нравится поезд, синьора Фея. – Ах, дорогой мой мальчик, тебе нравится поезд?! А ты знаешь, что через два дня после твоего письма сюда приходила твоя мать… – Да, это я попросил ее прийти. Я ее так просил: пойди к Фее, я ей уже все написал, и она так добра, что не откажет нам. – Я не хорошая и не плохая. Я работаю, но не могу работать бесплатно. У твоей матери не было денег, чтобы заплатить за поезд. Она хотела в обмен на поезд оставить мне старые часы. Но я видеть их не могу, эти часы! Потому что они заставляют время двигаться быстрее. Я также напомнила ей, что она еще должна заплатить мне за лошадку, которую брала в прошлом году. И за волчок, взятый два года тому назад. Ты знал об этом? Нет, мальчик этого не знал. Мамы редко делятся с детьми своими неприятностями. – Вот почему в этом году ты ничего не получил. Ты понял? Не кажется ли тебе, что я права? – Да, синьора, вы правы, – пробормотал Франческо, – Я просто думал, что вы забыли мой адрес. – Нет, напротив, я помню его очень хорошо. Видишь, вот он у меня записан. И на днях я пошлю к вам моего секретаря, чтобы взять деньги за прошлогодние игрушки. Старая служанка, которая прислушивалась к их разговору, услышав, что ее назвали секретарем, чуть не потеряла сознания и должна была выпить стакан воды, чтобы перевести дух. – Какая честь для меня, синьора баронесса! – сказала она своей хозяйке, когда мальчик ушел. – Хорошо, хороню! – грубовато пробормотала Фея. – А пока повесь на дверь объявление: «Закрыто до завтра», чтобы не приходили другие надоедливые посетители. – Может быть, опустить штору? – Да, пожалуй, опусти. Я вижу, что сегодня не будет хорошей торговли. Служанка побежала выполнять приказания. Франческо все еще стоял у магазина, уткнувшись носом в витрину, и ждал сам не зная чего. Штора, спускаясь, чуть не ударила его по голове. Франческо уткнул нос в пыльную штору и зарыдал. В витрине эти рыдания произвели необыкновенный эффект. Одна за другой куклы тоже стали плакать и плакали так сильно, что Капитан не выдержал и выругался: – Что за обезьяны! Уже научились плакать! – Он плюнул на палубу и усмехнулся: – Тысяча косых китов! Плакать из‑за поезда! Да я не променял бы свой парусник на все поезда всех железных дорог мира. Великий вождь Серебряное Перо вынул изо рта трубку, что ему приходилось делать каждый раз, когда он хотел что‑либо сказать, и промолвил: – Капитан Полубородый не говорить правды. Он есть очень взволнован из‑за бедный белый ребенок. – Что – я? Объясните мне, пожалуйста, что значит «взволнован»? – Это значит, что одна сторона лица плачет, а другая стыдится этого. Капитан предпочел не поворачиваться, так как его безбородая половина лица в самом деле плакала. – Замолчи ты, старый петух! – крикнул он. – Не то я спущусь вниз и ощиплю тебя, как рождественского индюка! И долго еще продолжал изрыгать проклятия, такие цветистые, что Генерал, решив, что вот‑вот начнется война, приказал зарядить пушки. Но Серебряное Перо взял в рот трубку и замолчал, а потом даже сладко задремал. К слову сказать, он всегда спал с трубкой во рту. Глава IV Начальник станции не знает, что делать На следующий день Франческо вернулся, и его печальные глаза снова были устремлены на Голубую Стрелу. Пришел он и на второй день, и на третий. Иногда он останавливался у витрины всего на несколько минут и потом, не оборачиваясь, убегал прочь. Иногда простаивал перед витриной долгие часы. Нос его был прижат к стеклу, а русый чуб спускался на лоб. Он ласково посматривал и на другие игрушки, но было видно, что сердце его принадлежит чудесному поезду. Начальник Станции, Начальник Поезда и Машинист очень гордились этим и с важным видом поглядывали по сторонам, но никто не обижался на них за это. Все обитатели витрины были влюблены в своего Франческо. Приходили другие дети, которые тоже подолгу рассматривали игрушки, но обитатели витрины почти не замечали их. Если Франческо не появлялся в обычное время. Начальник Станции нервно ходил взад и вперед по рельсам, бросая тревожные взгляды на часы. Капитан изрыгал проклятия. Сидящий Пилот высовывался из аэроплана, рискуя упасть, а Серебряное Перо забывал курить, так что трубка его ежеминутно гасла, и он тратил целые коробки спичек, чтобы разжечь ее вновь. И так все дни, все месяцы, весь год. Фея ежедневно получала целые пачки писем, которые она внимательно читала, делая заметки и подсчеты. Но вот писем стало столько, что требовалось полдня только на то, чтобы открывать конверты, и в витрине поняли, что близится день подарков – Новый год. Бедный Франческо! С каждым днем его личико становилось все более грустным. Нужно было что‑то сделать для него. Все ждали, что Начальник Станции Голубой Стрелы предложит что‑нибудь, подскажет какую‑нибудь идею. Но тот только снимал и надевал свой берет с пятью нашивками или смотрел на носки своих ботинок, словно видел их впервые. Глава V Идея кнопки Идею – кто бы мог подумать – подал тряпичный пес – Бедный Кнопка. Никто никогда не обращал на него внимания, потому что, во‑первых, трудно было понять, какой он породы, а во‑вторых, он все время молчал как рыба. Кнопка был робок и боялся открыть рот. Если какая‑нибудь мысль приходила ему в голову, он долго раздумывал, прежде чем сообщить ее друзьям. А впрочем, с кем он мог говорить‑то? Куклы были слишком элегантными синьорами, чтобы обращать внимание на пса, принадлежащего бог знает к какой породе. Свинцовые солдаты не отказались бы поговорить с ним, но офицеры, конечно, не разрешили бы им этого. В общем, у всех была какая‑нибудь причина не замечать тряпичного пса, и тот вынужден был молчать. И знаете, что из этого вышло? Он разучился лаять… Вот и на этот раз, когда он открыл рот, чтобы объяснить им свою блестящую идею, раздался такой странный звук, средний между кошачьим мяуканьем и ослиным ревом, что вся витрина разразилась смехом. Только Серебряное Перо не засмеялся, потому что краснокожие не смеются никогда. А когда другие кончили смеяться, он вынул трубку изо рта и сказал: – Синьоры, слушай все, что Кнопка говорить. Пес всегда мало говорить и много думать. Кто думать много, мудрая вещь говорить. Услышав комплимент, Кнопка покраснел от головы до кончика хвоста, откашлялся и объяснил, наконец, свою идею. – Этот мальчик… Франческо… Вы думаете, он получит в этом году от Феи какой‑нибудь подарок? – Не думаю, – ответил Начальник Станции. – Его мать больше не приходила сюда, и писем она больше не пишет – я всегда внимательно слежу за почтой. – Ну вот, – продолжал Кнопка, – мне тоже кажется, что Франческо ничего не получит. Но я, по правде сказать, не хотел бы попасть ни к какому другому мальчику. – Я тоже, – пробормотал Желтый Медвежонок, почесывая затылок. – Мы тоже, – сказали три Марионетки, которые говорили все хором. – А что вы скажете, – продолжал пес, – если мы преподнесем ему сюрприз? – Ха‑ха‑ха, сюрприз! – засмеялись куклы. – Какой же? – Замолчите, – приказал Капитан, – женщины всегда должны помалкивать. – Прошу прощенья, – крикнул Сидящий Пилот, – не шумите так, а то наверху ничего не слышно! Пусть говорит Кнопка. – Мы знаем его имя, – произнес Кнопка, когда восстановилась тишина. – Знаем его адрес. Почему бы нам всем не пойти к нему? – К кому? – спросила одна из кукол. – К Франческо. На мгновение воцарилась тишина, потом развернулась оживленная дискуссия: каждый кричал свое, не слушая, что говорят другие. – Но это бунт! – воскликнул Генерал. – Я никак не могу позволить подобную вещь. Предлагаю повиноваться моим приказам! – А дальше? – Дальше? Ничего! Нужно быть дисциплинированными! – И отправляться туда, куда нас отнесет Фея? Тогда Франческо и в этом году ничего не получит, ведь его фамилия записана в долговой книге… – Тысяча китов!.. – Однако, – вмешался Начальник Станции, – мы знаем адрес, но мы не знаем дороги. – Я об этом подумал, – робко прошептал Кнопка, – я могу отыскать дорогу чутьем. – А я умею читать земля, – промолвил Серебряное Перо. – Я тоже говорить, чтобы всем ходить к Франческо. Теперь нужно было не болтать, а принимать решение. Все посмотрели в сторону Генерала артиллерии. Некоторое время Генерал, почесывая подбородок, расхаживал перед своими пятью пушками, выстроенными в боевом порядке, затем произнес: – Хорошо. Я буду прикрывать движение моими войсками. Признаться, мне тоже не очень нравится находиться под командованием старой Феи… – Урра! – закричали артиллеристы. Оркестр стрелков заиграл марш, способный воскресить мертвого, а Машинист включил гудок локомотива и гудел до тех пор, пока все чуть не оглохли. Поход назначили на следующую новогоднюю ночь. В полночь Фея должна была прийти, как обычно, в магазин, чтобы наполнить игрушками свою корзину… Но витрина будет пустой. – Представьте, какая у нее будет физиономия! – ухмыльнулся Капитан, сплюнув на палубу своего парусника. А на следующий вечер… Глава VI На следующий вечер Первым делом игрушкам предстояло решить вопрос, как выйти из магазина. Прорезать штору, как это предлагал Главный Инженер, оказалось им не под силу. А дверь магазина запиралась на три замка. – Я и об этом подумал, – сказал Кнопка. Все с восхищением посмотрели на маленького тряпичного щенка, который целый год думал, не сказав ни одного слова. – Вы помните склад? Помните ворох пустых коробок в углу? Ну вот, я был там и обнаружил в стене дырку. По ту сторону стены – погреб с лесенкой, которая ведет на улицу. – И откуда ты это все знаешь? – У нас, собак, есть такой недостаток – совать повсюду свой нос. Иногда этот недостаток бывает полезным. – Очень хорошо, – резко возразил Генерал, – но я не представляю, как можно спустить в склад артиллерию по всем этим лестницам. А Голубая Стрела? Вы видели когданибудь, чтобы поезд спускался по лестнице? Серебряное Перо вынул трубку изо рта. Все выжидающе замолкли. – Белые люди всегда ссориться и забывать Сидящий Пилот. Что ты хочешь этим сказать, великий вождь? Сидящий Пилот перевозить всех на аэроплане. Действительно, это был единственный способ спуститься в склад. Сидящему Пилоту предложение пришлось по душе: – Десяток рейсов – и переход сделан! Куклы уже предвкушали удовольствие путешествия на аэроплане, но Серебряное Перо разочаровал их: – У кого есть ноги, тому крылья не нужны. Таким образом, все, у кого были ноги, спустились сами, а на самолете перевезли артиллерию, вагоны и парусник. Но Капитан даже во время полета отказался сойти с мостика. На зависть Генералу и Начальнику Станции, которые спускались вниз по крутым ступеням, Капитан летел над их головой. Последним спустился Мотоциклист‑Акробат. Для него спуститься на мотоцикле по лестнице было все равно что выпить стакан воды. Он был еще на полпути, когда в магазине раздался крик служанки: – На помощь, на помощь! Синьора баронесса, воры, разбойники! – Кто там? Что случилось? – ответил голос хозяйки. – Из витрины украли все игрушки! Но Главный Инженер «Конструктора» уже пробил дверь склада, и беглецы ринулись в угол, заваленный ворохом пустых коробок. Едва они скрылись, послышались шаги двух старушек, которые торопливо сбежали с лестницы и ткнулись носом в запертую дверь. – Скорее ключи! – закричала Фея. – Замок не открывается, синьора баронесса. – Они заперлись изнутри! Хорошо, оттуда им не выйти. Нам придется сидеть здесь и ждать, пока они не сдадутся. Нечего и говорить. Фея была храбрая старушка. Но на этот раз ее мужество было ни к чему. Наши беглецы следом за Кнопкой, который указывал дорогу, уже пересекли гору пустых коробок и один за другим через дыру в стене пробрались в соседний подвал. Голубой Стреле проходить через тоннели было не впервой. Начальник Станции и Начальник Поезда заняли места рядом с Машинистом, самые маленькие куклы, которые уже стали уставать, сели по вагонам, и чудесный поезд, тихонько свистнув, вошел в тоннель. Труднее было протащить сквозь дыру парусник, который мог передвигаться только по воде. Но об этом позаботились рабочие «Конструктора». Они в один миг построили тележку на восьми колесиках и погрузили на нее судно вместе с Капитаном. Они успели как раз вовремя. Фея, устав ждать, толчком плеча распахнула дверь и стала обыскивать склад. – Что за странная история! – дрожа от страха, бормотала старушка. – Никого нет, синьора баронесса! – взвизгнула служанка, уцепившись от страха за юбку хозяйки. – Это я и сама вижу. И нечего дрожать. – Я не дрожу, синьора баронесса. Может быть, тут виновато землетрясение? – Голубая Стрела исчезла, – грустно прошептала Фея. – Исчезла, не оставив никаких следов. Покинем на время бедных старушек и последуем за нашими друзьями. Они даже не представляли себе, какие приключения ожидают их впереди. Я же все их знаю от начала до конца. Есть среди них страшные, есть и веселые, и я вам расскажу все по порядку. Глава VII Жёлтый Медвежонок выходит на первой остановке. Сразу же по другую сторону стены начались приключения. Поднял тревогу Генерал. Как вы уже могли заметить, Генерал обладал пылким темпераментом и постоянно ввязывался во всякие ссоры и происшествия. – Мои пушки, – говорил он, покручивая усы, – мои пушки заржавели. Чтобы почистить их, нужна небольшая война. Пусть небольшая, но все‑таки нужно пострелять хотя бы с четверть часика. Эта мысль, как гвоздь, засела у него в голове. Едва только беглецы очутились за стеной склада. Генерал выхватил шпагу и закричал: – Тревога, тревога! – В чем дело, что случилось? – спрашивали друг друга солдаты, которые еще ничего не заметили. – На горизонте неприятель, разве вы не видите? Все к пушкам! Зарядить орудия! Приготовиться к стрельбе! Поднялась невероятная суматоха. Артиллеристы выстраивали пушки в боевой порядок, стрелки заряжали ружья, офицеры звучными голосами выкрикивали слова команды и, подражая Генералу, покручивали усы. – Тысяча глухонемых китов! – рявкнул Капитан с высоты своего парусника. – Прикажите немедленно перетащить несколько пушек на борт моего корабля, а то меня пустят ко дну. Машинист Голубой Стрелы снял берет и почесал затылок: – Не пойму, как это можно здесь пойти ко дну. Помоему, здесь только и есть воды, что в умывальном тазу, а кругом каменный пол. Начальник Станции строго посмотрел на него. – Если синьор Генерал говорит, что появился неприятель, значит, так оно и есть на самом деле. – Я видел, я тоже видел! – закричал Сидящий Пилот, пролетев немножко вперед. – Что ты видел? – Неприятеля! Я говорю вам, что видел его своими собственными глазами! Испуганные куклы попрятались в вагоны Голубой Стрелы. Кукла Роза жаловалась: – Ах, синьоры, сейчас начнется война! Я только что уложила волосы, и, кто знает, что будет теперь с моей прической! Генерал приказал протрубить тревогу. – Замолчите все! – скомандовал он. – Из‑за вашей болтовни солдаты не слышат моих приказаний. Он хотел уже открыть огонь, как вдруг раздался голос Кнопки. – Остановитесь! Пожалуйста, остановитесь! – Это что такое? С каких пор собаки стали командовать войсками? Застрелить его немедленно! – приказал Генерал. Но Кнопка не испугался. – Пожалуйста, я прошу вас, дайте отбой! Уверяю вас, это на самом деле не неприятель. Это всего‑навсего ребенок, спящий ребенок! – Ребенок?! – воскликнул Генерал. – Что делает ребенок на поле боя? – Но, синьор Генерал, мы ведь не на поле боя – в этом‑то все дело. Мы находимся в подвале, разве вы не видите? Синьоры, я попрошу вас осмотреться по сторонам. Мы находимся, как я уже сказал, в подвале, из которого можно выйти на улицу. Оказывается, этот подвал обитаем. И в глубине его, где горит огонек, стоит кровать, а в кровати спит мальчик. Неужели вы хотите разбудить его выстрелами? Тут раздался голос Серебряного Пера, который все это время продолжал спокойно курить трубку: – Пес прав. Я видеть ребенка и не видеть неприятеля. – Это, конечно, какая‑то уловка, – настаивал Генерал, не желая отказаться от сражения. – Неприятель прикинулся невинным и безоружным созданием. Но кто слушал его теперь? Даже куклы вышли из своих убежищ и устремили взгляды в полумрак подвала. – Правда, это ребенок, – сказала одна. – И очень худенький, – добавила вторая. – Это невоспитанный ребенок, – изрекла третья, – он спит и держит палец во рту. В подвале около стен стояла старая ободранная мебель, на полу лежал ободранный соломенный тюфяк, стоял таз с отбитым краем, потухший очаг и кровать, в которой спал ребенок. Очевидно, его родители ушли на работу, а может быть, они просили милостыню, и ребенок остался один. Он лег спать, но не потушил маленькую керосиновую лампу, стоявшую на тумбочке. Может быть, он боялся темноты, а может быть, ему нравилось смотреть на большие колеблющиеся тени, которые отбрасывала лампа на потолок. И, глядя на эти тени, он заснул. Наш храбрый Генерал был наделен богатой фантазией: он принял керосиновую лампу за огни вражеского лагеря и поднял тревогу. – Тысяча новорожденных китов! – загремел Полубородый Капитан, нервно поглаживая безбородую половину подбородка. – А я уж подумал, что на горизонте появилось пиратское судно. Но, если не обманывает меня моя подзорная труба, этот ребенок не похож на пирата. У него нет ни абордажных крючьев, ни черной повязки на глазу, ни черного пиратского флага с черепом и костями. Мне кажется, что эта бригантина мирно плавает в океане снов. Сидящий Пилот полетел на разведку к самой кровати, пролетел два‑три раза прямо над мальчиком, который махнул во сне рукой, как бы отгоняя назойливую муху, и, вернувшись, доложил: – Никакой опасности, синьор Генерал. Неприятель, простите, я хотел сказать, ребенок, заснул. – Тогда мы захватим его врасплох, – объявил Генерал. Но на этот раз возмутились ковбои: – Захватить ребенка? Неужели для этого предназначены наши лассо? Мы ловим диких лошадей и быков, а не детей. На первом же кактусе мы повесим того, кто осмелится причинить вред ребенку! С этими словами они пустили лошадей в галоп и окружили Генерала, готовые в любую минуту набросить на него лассо. – Я говорил просто так, – проворчал Генерал. – Нельзя и пошутить немножко. Нет у вас никакой фантазии! Колонна беглецов приблизилась к кровати. Я не стану вас уверять, что все сердца бились спокойно. Некоторые куклы еще не оправились от испуга и прятались за других, например за спину Желтого Медвежонка. Его маленький мозг из опилок соображал очень медленно. Происходящие события он воспринимал не сразу, а в порядке их очередности. Если нужно было одновременно понять две какие‑нибудь вещи, у Желтого Медвежонка сразу же начиналась ужасная головная боль. Зато у него было хорошее зрение. Он первый увидел, что за неприятеля приняли маленького спящего мальчика. Медвежонка сразу охватило желание прыгнуть на кровать и поиграть с ним. Он даже не подумал о том, что спящие мальчики не играют с медвежатами, хотя бы и игрушечными. На тумбочке рядом с лампой лежал сложенный вчетверо листок. На одной стороне его большими буквами был написан адрес. – Ручаюсь вам, что это шифрованное послание, – сказал Генерал, который уже заподозрил в мальчике вражеского шпиона. – Возможно, – согласился Начальник Станции. – Но, так или иначе, все равно мы не могли бы прочесть его. Оно адресовано не нам. Видите? Здесь написано: «Синьоре Фее». – Очень интересно, – сказал Генерал. – Письмо адресовано синьоре Фее, то есть нашей хозяйке. А может быть, мальчик сообщает ей сведения о нас? Может быть, он следил за нами? Мы должны во что бы то ни стало прочесть это письмо! – Нельзя, – упорствовал Начальник Станции. – Это нарушение почтовой тайны. Но, как ни странно, на этот раз с Генералом согласился Серебряное Перо. – Прочтите, – неожиданно произнес он и снова сунул в рот свою трубку. Этого оказалось достаточно. Генерал вскарабкался на стул, развернул листок, откашлялся, как будто он собирался огласить указ о начале войны, и стал читать: «Синьора Фея, я услышал о вас впервые в этом году; до этого я никогда ни от кого не получал подарков. В этот вечер я не тушу лампу и надеюсь увидеть вас, когда вы придете сюда. Тогда я расскажу вам, какую игрушку мне бы хотелось получить. Я боюсь заснуть и поэтому пишу это письмо. Очень прошу вас, синьора Фея, не откажите мне: я хороший мальчик, это все говорят, и буду еще лучше, если вы сделаете меня счастливым. А не то зачем же мне быть хорошим мальчиком? Ваш ДЖАМПАОЛО». Воинственный тон, которым Генерал начал читать письмо, к концу чтения стал нежным. Нечего скрывать, старый солдат был взволнован. Игрушки затаили дыхание, и только одна кукла вздохнула так сильно, что все обернулись и посмотрели на нее, и она очень смутилась. – Тысяча дохлых китов! – раздался голос Полубородого Капитана. – Мне кажется, что наша старая хозяйка несправедлива. Вот ребенок, который по ее вине может стать плохим. – Что значит стать плохим? – спросила кукла Роза. Но никто ей не ответил, а другие куклы потянули ее за юбку, чтобы она замолчала. – Нужно что‑то сделать, – сказал Начальник Станции. – Требуется доброволец, – подсказал Полковник. В это время раздался какой‑то странный кашель. Когда люди так кашляют, это значит, что они хотят что‑то сказать, но боятся. – Смелее говори! – крикнул Пилот, который сверху всегда первым видел, что случилось. – Так вот, – проговорил Желтый Медвежонок, еще раз кашлянув, чтобы скрыть свое смущение, – по правде сказать, слишком длительные путешествия мне не нравятся. Я уже устал бродить по свету и хотел бы отдохнуть. Не кажется ли вам, что я мог бы остаться здесь? Бедный Желтый Медвежонок! Он хотел выдать себя за хитреца, хотел скрыть свое доброе сердце. Кто знает, почему люди с добрым сердцем всегда стараются скрыть это от других? – Не смотрите так на меня, – сказал он, – не то я превращусь в красного Медведя. Мне кажется, что на этой кроватке я могу чудесно подремать в ожидании рассвета, а вы будете бродить по улицам в такой холод и искать Франческо. – Хорошо, – сказал Капитан, – оставайся здесь. Дети и медведи живут дружно, потому что хотя бы в одном они схожи: они всегда хотят играть. Все согласились и стали прощаться. Каждому хотелось пожать лапу Желтого Медвежонка, пожелать ему счастья. Но в это время раздался громкий продолжительный гудок. Начальник Станции поднес к губам свой свисток, Начальник Поезда закричал: – Скорее, синьоры, по вагонам! Поезд отправляется! По вагонам, синьоры! Куклы, боясь отстать от поезда, подняли невообразимую суматоху. Стрелки устроились на крышах вагонов, а парусник Капитана погрузили на платформу. Поезд медленно тронулся. Дверь подвала была открыта и выходила в темный узкий переулок. Желтый Медвежонок, примостившись около подушки, рядом с головкой Джампаоло, с некоторой грустью посмотрел на своих товарищей, которые медленно удалялись. Медвежонок вздохнул так сильно, что волосы мальчика зашевелились, как от дуновения ветра. – Тише, тише, друг мой, – сказал самому себе Медвежонок, – не разбуди его. Мальчик не проснулся, но легкая улыбка промелькнула на его губах. «Ему снится сон, – сказал про себя Медвежонок. – Он видит во сне, что именно сейчас Фея прошла около него, положив ему на стул подарок, а ветерок, поднятый ее длинной юбкой, взъерошил его волосы. Готов держать пари, что он видит сейчас именно это. Но кто знает, какой подарок преподнесет ему Фея во сне?» И вот Медвежонок пустился на хитрость, которая вам никогда не пришла бы в голову: он наклонился к уху мальчика и тихо‑тихо стал нашептывать: – Фея уже пришла и оставила тебе Желтого Медвежонка. Чудесный Медвежонок, уверяю тебя! Я хорошо его знаю, ведь я столько раз видел его в зеркале. Из спины у него торчит ключик для завода пружины, и, когда она заведена, Медвежонок танцует, как танцуют медведи на ярмарках и в цирке. Сейчас я тебе покажу. Желтый Медвежонок с большим трудом дотянулся до пружины и завел ее. В тот же момент он почувствовал, что с ним творится что‑то странное. Сначала по спине Медвежонка пробежала дрожь, и ему стало необыкновенно весело. Потом дрожь пробежала по его ногам, и они сами пустились в пляс. Желтый Медвежонок никогда еще не танцевал так хорошо. Мальчик засмеялся во сне и от смеха проснулся. Он похлопал ресницами, чтобы привыкнуть к свету, и, увидев Желтого Медвежонка, понял, что сон не обманул его. Танцуя, Медвежонок подмигивал ему, как бы говоря: «Увидишь, мы будем друзьями». И первый раз в жизни Джампаоло почувствовал себя счастливым. Путешествие Голубой Стрелы: глава 8-14 Источник: http://vogelz.ru/ | |
|
| |
| Просмотров: 1175 | |