Родари Джанни. Путешествие Голубой Стрелы: глава 15-19
|
Глава XV Что случилось с Франческо Бедный Кнопка! Конечно, он не мог знать, где Франческо. Разве только я сказал бы ему это на ухо. Я единственный человек, который это знает, потому что я выдумал эту историю. Я могу отправить Франческо куда захочу. Могу заставить его спать или бодрствовать, могу посадить его на верхушку самой высокой башни или заставить ехать в автомобиле. Так где же Франческо? Лучше сказать вам об этом, и прежде всего я должен признаться, что обманул вас. Это неправда, что я выдумал Франческо. Франческо существует на самом деле; сейчас он уже вырос и, может быть, даже не помнит о своих приключениях в ту новогоднюю ночь. Но я помню, что Франческо было десять лет, он учился в четвертом классе, а после уроков продавал газеты. Свой маленький заработок Франческо должен был приносить домой. Его отец болел, а мать работала прислугой у богатых синьоров. За несколько дней до Нового года отец умер. Франческо и его матери пришлось переехать, потому что их комната стоила слишком дорого. Они погрузили свои скудные пожитки на тележку и отправились на окраину города, туда, где стояли деревянные бараки с окнами без стекол, заклеенными старыми плакатами. А знаете, почему Кнопка не мог найти следов Франческо? Потому что мальчику пришлось выбросить свои старые башмаки и надеть башмаки отца. Они тоже были старые, но пока еще не совсем развалились. Ноги Франческо так свободно болтались в них, что туда могли поместиться вдобавок ноги обоих его братьев. Впрочем, даже если бы Кнопка каким‑нибудь чудом отыскал в этот вечер новый дом Франческо, этот старый, полуразвалившийся деревянный барак, наши друзья и там не застали бы мальчика. Дело в том, что Франческо нашел себе новую работу. Он поступил в маленький кинотеатр, где в перерывах между сеансами продавал зрителям конфеты. Кинотеатр закрывался довольно поздно, после полуночи, но Франческо оставался там еще на целый час, чтобы подмести пол, заваленный окурками и конфетными обертками. После этого он пешком возвращался через весь город домой. Понимаете теперь, почему Франческо приходил утром в школу рассеянный и сонный? – Франческо, – строго говорил иногда учитель, – ты сегодня не умывался, вот почему тебя клонит ко сну. Ступай немедленно приведи себя в порядок. Франческо вставал и выходил из класса, не глядя на товарищей, которые посмеивались за его спиной. Он скорее умер бы, чем рассказал им о своих несчастьях. Он был горд! И никто даже не подозревал, что этот худенький и бледный мальчуган содержит на свой заработок всю семью. Ведь сейчас, когда умер отец, мама не могла оставить двух младших братьев на целый день одних и зарабатывала гораздо меньше. Теперь вы знаете, кто такой Франческо. Но вы еще не знаете, что случилось с ним в новогоднюю ночь. Окончив работу, Франческо возвращался домой. Вдруг он почувствовал, как чья‑то рука зажала ему рот, а другая обхватила шею. В тот же миг его втащили в подъезд. Чей‑то голос произнес: – Он маленький, сможет пролезть. – Сейчас увидим, – шепнул второй голос. Голоса звучали как‑то приглушенно. Когда глаза Франческо немного привыкли к темноте, он увидел, что на незнакомцах были надеты черные маски, закрывавшие нижнюю часть лица. Франческо сразу понял, что это бандиты. Как раз сегодня он видел таких же на экране кино. Но что от него хотят эти типы? Один из них все еще зажимал ему рот. Франческо не пытался даже укусить его. Все равно ему одному не справиться с двумя мужчинами. Один из воров показал Франческо узенькое окошко. – Видишь? Франческо кивнул. – Мы никак не можем открыть дверь магазина. Полезешь в это окошко и отопрешь нам изнутри. Понял? И смотри, не устрой с нами какую‑нибудь хитрую штуку, а не то поплатишься за это! – Лезь, нечего терять время! – прервал второй вор. Франческо попытался вырваться, но сильный удар кулака посоветовал ему успокоиться. Ничего не оставалось делать, как повиноваться. Один из воров подхватил его и поднял на высоту окошка. – Оно слишком узкое, – попытался возражать Франческо, – я не пролезу. – Сначала просунь голову. А где пройдет голова, там пролезет и туловище. Быстрее! Приказание сопровождалось новым ударом, на этот раз по ногам. Франческо просунул голову в окошко. Внутри было темно. Они сказали, что это магазин. Интересно, какой магазин? Франческо скользнул вдоль стены и добрался до пола. Несколько секунд он стоял неподвижно, пока свистящий шепот одного из воров не сдвинул его с места. – Что ты там делаешь? Шевелись! Дверь направо. Там должен быть засов. Если он не открывается, подойди к шторе и приоткрой ее. Шевелись, ты, улитка! Франческо шагнул вперед и провел рукой по стене. Вот дверь. Он почувствовал пальцами холодный металл засова, нашел рукоятку и уже хотел было открыть дверь, как вдруг его осенила мысль. «Здесь я в безопасности, – подумал он, – здесь они не поймают меня. Не буду я открывать дверь. Ворам поневоле придется уйти, чтобы на них не наткнулся ночной патруль». Из окошка до него донесся приглушенный голос одного из воров, приказывающий ему поторопиться. Но Франческо не шевельнулся. Он даже улыбался. «Хоть лопните от злости! – говорил он про себя. – Вы не сможете проникнуть сюда. Вы же сами сказали, что не пролезете в окошко». Но тут другая мысль пришла ему в голову: «Воры‑то уйдут, а как я выйду отсюда? Если я захочу вылезти, меня поймают. Подумают, что я вор. Кто поверит, что воры насильно протолкнули меня в окошко?» Выход подсказали ему сами воры. Внезапно он услышал, что они осторожно постучали в дверь. – Открой, – прошептал прерывающийся от злости голос, – открой немедленно, а то хуже будет. «Стучите, стучите, вас услышат и поймают», – подумал Франческо. И сразу же его осенила новая мысль: нужно поднять шум, разбудить кого‑нибудь, поднять тревогу. Тогда все поймут, что он не был заодно с ворами. Он пересек комнату, натыкаясь в темноте на мебель. Почувствовал пальцами скользкую поверхность витрины, отыскал ручку и открыл окно. Через опущенную штору в комнату ворвался свежий ночной воздух. Франческо закричал и изо всех сил заколотил кулаком по железному листу шторы: – На помощь! На помощь! Воры! Воры! Кто‑то торопливо побежал по улице. Франческо удвоил силу ударов и продолжал кричать во весь голос. Раздался свисток, ему ответил другой. Ночные патрули спешили к месту происшествия. Франческо продолжал стучать по шторе до тех пор, пока не услышал шаги и грозные голоса: – Эй, там! Стой, стрелять буду! Ни шагу, или умрете! – К счастью, их заорали, – прошептал Франческо, опускаясь на землю. Через некоторое время кто‑то постучал по шторе. – Есть кто внутри? Открывайте и выходите наружу, все равно никуда не денетесь. Франческо поднял штору на несколько сантиметров, и сразу же чья‑то сильная рука подняла ее до самого верха. На пороге появился полицейский с пистолетом в руке. Посреди улицы другие полицейские надевали наручники на воров. – Да это же ребенок! – воскликнул полицейский, схватив Франческо за плечо. – Я тут ни при чем! – пробормотал Франческо прерывающимся от волнения голосом. – Это они!.. – Ни при чем? А как ты очутился здесь в такое время? Может быть, ты хотел захватить здесь себе подарочек к Новому году? Франческо оглядел магазин, освещенный карманным фонариком полицейского, и кровь остановилась у него в жилах. Он узнал магазин игрушек, магазин Голубой Стрелы! Но воры, конечно, лезли сюда не за игрушками, их больше интересовал несгораемый шкаф, который стоял в соседней комнате. – Я ничего не понимаю… – Ах, не понимаешь! Может быть, ты пришел сюда во сне? Пойдем живее с нами, нечего ломаться! Объяснишь все в полиции. Прибыла полицейская машина. Франческо посадили вместе с ворами, которые не замедлили отомстить мальчику: несколько раз они больно стукнули его в грудь. – Ты тоже не отвертишься! – прошипел один из бандитов. – Мы скажем в полиции, что ты был вместе с нами. Даже скажем, что это ты указал нам дорогу. – Эй, вы, потише, – крикнул полицейский, – а то я прикажу зашить вам рот! – Синьор, – взмолился Франческо, – я не виноват! Я совсем не знаю этих людей, клянусь вам!.. – Ладно, ладно. Помолчи. Подумать только, даже в новогоднюю ночь не дают нам покоя! – Для нас нет праздников, – ухмыльнулся один из воров. – У нас все дни рабочие. – Ты, видно, хотел сказать «ночи», – возразил полицейский. – А сейчас помолчи и оставь свои шутки при себе. Через полчаса печальный Франческо сидел на скамейке в коридоре полицейского участка. Он хотел рассказать свою историю, объяснить, как было дело, но никто даже не слушал его. Полицейские были убеждены, что Франческо – вор. Один из них даже стал читать ему нравоучения: Постыдился бы заниматься этим в твои годы! Спал бы спокойно и видел бы во сне Фею, а ты грабишь магазины в компании с самыми закоренелыми преступниками города. Если бы мой сын сделал то же самое, я оторвал бы ему уши и надавал бы таких пощечин, что он забыл бы и думать о таких вещах. Франческо молча глотал слезы: они были горькие и соленые. – Плачешь теперь, как крокодил!.. Другой полицейский был повежливее. Он даже предложил мальчику остатки своего кофе. Вконец измученный, Франческо прислонил голову к стене и заснул. Глава XVI Мотоциклист указывает дорогу Пока Франческо спит на скамейке в коридоре полицейского участка, склонив голову на грязную каменную стену, у нас есть достаточно времени, чтобы посмотреть, что же случилось с Голубой Стрелой. Будем надеяться, что ее пассажиры, следуя по указанным в списке адресам, без особых происшествий прибудут к месту назначения. До рассвета было не так уж далеко. Игрушки боялись опоздать и приехать, когда дети выплачут все свои слезы, не найдя утром подарков Феи. Мотоциклист несказанно гордился своей новой ролью проводника. Сидя верхом на седле, крепко держа руками руль, он мчался на полной скорости, бесстрашно преодолевая снежные сугробы, пересекая лужи и попадающиеся на пути дороги. Хитрец оставил открытой выхлопную трубу, и время от времени паровоз Голубой Стрелы окутывался дымом от мотоцикла, что вызывало у Машиниста приступ невероятной злости. Когда нужно было остановиться, мотоциклист поднимал руку, и поезд тормозил. – Мы находимся перед домом Франческо Цепполони. Кто сходит? Куклы устроили небольшое совещание: – Пойду я. – Нет, я… – Пойдем вместе, так будет веселее. Кто знает, может быть, эта Франческа – плохая девочка! Они всегда оставались вдвоем, чтобы не было так страшно. Осматривали дом (иногда это был бедный одноэтажный домишко), перед которым останавливалась Голубая Стрела, просили Мотоциклиста повторить адрес, прощались с товарищами и исчезали в подъезде. Высадив пассажиров. Мотоциклист нажимал на стартер и отправлялся дальше. – На следующей остановке живет Паоло ди Паоло, пятилетний мальчик. Предлагаю подарить ему одну из Марионеток. – Одну Марионетку? – воскликнули хором три Марионетки, которые любовались из окошка панорамой занесенного снегом города. – Это невозможно! Вы, наверно, хотели сказать «трех Марионеток»? Ведь мы не можем разделиться. Тем более, что теперь у нас есть сердца, вернее, три сердца. Для нас расставание было бы втрое тяжелее обычного. Кончилось тем, что они все втроем слезли с поезда и, подпрыгивая, направились к указанной двери, не обращая внимания на окрики Начальника Станции, которому не хотелось терять сразу трех пассажиров. Шли они, конечно, пешком, и одновременно поворачивали головы налево, потом направо, потом опять налево. И если поворачивалась одна Марионетка, то две другие делали то же самое. – Мальчик будет очень доволен, – говорили они. – С тремя Марионетками он сможет играть в театр. А что бы он делал с одной? – Хорошо, хорошо, тысяча бесхвостых китов, идите – и счастливого пути! – Спасибо, синьор Капитан! Поднимаясь по лестнице, они размышляли: «Мы так будем любить нашего мальчика! Пусть его зовут Паоло, а не Франческо. Мы будем втрое сильнее любить его, потому что у нас три сердца». И они горделиво посматривали на грудь, чтобы убедиться, что их сердца на месте, красные, как вишни, и горячие, как три маленькие печки. «Если он замерз, мы согреем его», – думали они о Паоло. Что за странные мысли! Игрушка, которая греет… А впрочем, ведь согревают не одни только печки. На свете есть много вещей, которые согревают: добрые слова, например, и даже три Марионетки, подведенные к ниточке. Глава XVII Полубородый Капитан отправляется в плавание На следующей остановке сошел Полубородый Капитан. Вот как это произошло. Мотоциклист поднял руку, и колонна остановилась. – Дом Марине Росси, – объявил он, не заглушая мотора. – Марине? Есть мальчик, которого зовут Марине? – послышался возглас. – Тысяча китов‑моряков! Это как раз по мне. Вы, конечно, узнали голос Полубородого. – Если его зовут Марине, то ему должно нравиться море. А если ему нравится море, то он нуждается в корабле. А если ему нужен корабль, то к его услугам самый быстрый и прочный парусник в мире. Друзья, помогите мне снять корабль! Чтобы пройти в дом Марине, нужно было подняться на три ступеньки. Главный Инженер «Конструктора» выстроил наклонный желоб, в желоб поставили корабль, и все вместе втащили корабль на порог. – Спасибо, остальное я сделаю сам, – заявил Полубородый. – А вы идите по своим домам. Мне не терпится посмотреть, что меня ожидает. Ну, двигайтесь дальше, чего же вы ждете? Тысяча копченых китов, что вы заснули, что ли? Игрушки высыпали из поезда и грустно глядели на Капитана. Полубородый был дорог всем. Правда, он так ругался все время, но ведь это не со зла: в сущности он был добрый человек. – Мы есть все взволнованы, – произнес Серебряное Перо, вынув изо рта трубку. – Взволнованы? Взволнованы? Что такое? Мне незнакомо это слово! И у меня под рукой нет словаря, чтобы посмотреть, что оно означает. А даже если бы у меня был словарь, я совсем не хочу смотреть в него. Но в действительности он тоже был взволнован, этот старый морской волк, Полубородый командир славного парусника. – Мы встретимся, – сказал он. – Земля вертится, разве вы не учили географию? Только горы остаются на своих местах, а здесь я не вижу гор. Но никто не двинулся с места до тех пор, пока он не вошел в дом, таща за собой на цепях свой парусник. Глаза Полубородого привыкли к бурям и тайфунам, и он без труда освоился в комнате, куда попал. Он сразу же заметил то, что ему требовалось: чудесный таз с водой, как раз подходящий для его парусника. – Таз приготовили, наверно, для умывания? – спросил себя Полубородый Капитан. Оставаясь один, он любил беседовать сам с собой. И сам же себе ответил: – Конечно. Хочу посмотреть, что за лицо будет утром у нашего Марине, когда он прибежит сюда умываться. Могу спорить, что он еще будет совсем сонный. Глаза у него будут слипаться, и сначала он ничего не заметит. Сунет руки в таз и наткнется на паруса моего трехмачтовика или же зацепится рукой за верхний мостик. Уж тогда‑то он откроет глаза. В этот момент я отдам ему честь и скажу: «Я Капитан Полубородый, мой флот ждет ваших приказаний». Бормоча таким образом. Капитан с помощью скамеек, щепок, якорных цепей поставил свой трехмачтовик в таз, и тот мирно закачался в нем. – Наконец‑то мы на воде! – удовлетворенно воскликнул Полубородый. – Ночь ясная, снег падать перестал, время муссонов еще не наступило, на горизонте нет ни акул, ни пиратов, в ожидании рассвета можно будет немножко вздремнуть. Так он и сделал. А при его пробуждении все произошло так, как он мечтал. Глава XVIII Чудесные приключения коробки Карандашей Так, дверь за дверью, таяла наша колонна. Целые вагоны Голубой Стрелы уже остались без пассажиров. Оставшиеся бродили по вагонам, к большому неудовольствию Начальника Поезда, который хотел заставить их уважать железнодорожные правила. – Пассажиры не должны переходить из вагона в вагон, – говорил он. – Не высовывайтесь из вагонов: это опасно! У кого билет третьего класса, тот не имеет права даже появляться в первом, иначе я оштрафую его. Но все его усилия ни к чему не приводили. Пассажиры были беспокойные и напоминали детей, возвращавшихся из лагерей домой. На каждой остановке кто‑нибудь сходил, прощался с остальными, и поезд отправлялся дальше. Я не могу рассказать вам историю всех пассажиров Голубой Стрелы, потому что сам всего не знаю. Знаю, например, что части «Конструктора», которые уцелели после крушения моста через лужу (вы помните?), собрались под командование Главного Инженера и в одно мгновение построили ветряную мельницу на подушке у мальчика, к которому они попали. Мальчик проснулся, стал крутить рукоятку, и крылья мельницы завертелись в воздухе, ожидая, когда какой‑нибудь Дон‑Кихот набросится на них. Мотоциклисту надоел его мотоцикл, и он решил остановиться: он выбрал дом маленького механика и передал список с адресами Машинисту Голубой Стрелы, который отныне мог вести поезд в свое удовольствие, а не тащиться еле‑еле за собачьим хвостом или же в облаке синего дыма из выхлопной трубы мотоцикла. Индейцы и ковбои с трудом поспевали за Голубой Стрелой. Паровоз не устает никогда, но кони время от времени должны отдыхать. Лошади индейцев еще могли скакать по снегу, но лошади ковбоев сдали. И вот караван прибыл к дому, где окна вместо стекол были затянуты обрывками газет и журналов, на картинках которых красовались ковбои и индейцы. Наши герои почувствовали себя дома. Они расседлали лошадей и расположились лагерем на соломенном тюфяке, лежащем на полу, где, обнявшись, спали два мальчика, немножко чумазые, но с симпатичными и даже во сне веселыми лицами. Они не зажгли походных огней, чтобы не поджечь тюфяк, но натянули свои палатки, привязали лошадей и преспокойно расположились спать. Только Серебряное Перо не заснул. Великие индейские вожди никогда не спят. Днем и ночью они курят свои трубки и думают. А о чем думают – неизвестно, потому что говорят они мало, из десяти мыслей расскажут кое‑что об одной, а остальные девять остаются в секрете. Поэтому они становятся такими мудрыми. Есть индейская пословица, которая гласит: «Тот, кто молчит, знает в два раза больше, чем болтун». В поезде остались только Начальник Станции, Начальник Поезда, Машинист и Карандаши, которые вылезли из коробки, и каждый занял себе отдельное купе. Таким образом, они не мешали друг другу, потому что, как вы знаете, у Карандашей очень длинные ноги и они любят простор. В списке адресов теперь было только два имени: Франко и Роберто. У дома Франко слезли Карандаши, на долю которых, надо вам признаться, выпали самые комические приключения. Франко не спал: он растянулся в своей кроватке и, положив руки под голову, смотрел, как Карандаши один за другим пролезали в замочную скважину и с легким стуком падали на пол. – Привет! – весело сказал Франко. – Привет! – моментально ответили Карандаши. А Желтый, который любил смеяться по любому поводу, сразу же добавил: – Почему ты не спишь? Это неправильно! В новогоднюю ночь дети должны спать. – Я это знаю, но… – Правда, мы добрались до тебя сами, а не на метле Феи, но это не оправдание. Ты ничего не должен знать об этом. – Но я… Голубой прервал Желтого, который хотел было продолжать свою проповедь, и заметил: – Но, в конце концов, что за беда, что он не спит? Это даже лучше: мы можем сразу же подружиться. – Я тоже такого мнения, – пропищал Красный, который был самый веселый из всех. – Что касается меня, то я согласен с Желтым, – сказал Зеленый, – тем более что он мой двоюродный брат. Ах да, я же вам еще не рассказал историю этого родства. Это довольно сложная история. Зеленый был двоюродным братом Желтого и Голубого, Оранжевый – двоюродным братом Желтого и Красного, Лиловый – Красного и Голубого, и, кроме того, между ними было еще множество родственных связей, сложных, как и все родства на этой земле. – Ну, хватит! – примирительно воскликнул Франко. – Вижу, что вы начинаете ссориться. А я‑то думал, что цвета всегда живут в мире между собой. – Ты ошибаешься, – изрек Желтый. – Разве ты никогда не слышал о контрастах в цветах? Однако ты еще не объяснил нам, почему ты не спишь. – Просто потому, что сон никак не приходит. – Это признак того, что ты был плохим мальчиком. Не могут спать только те дети, у которых совесть нечиста. – Совесть у меня чиста, но пуст желудок, потому что мне нечего было есть на ужин. – Видите! – торжествующе воскликнул Голубой, – я сразу же сказал, что он хороший мальчик. – Наоборот, – возразил Зеленый, – раз его оставили без ужина, значит, он плохой мальчик. – Нет, – объявил Франко, – это значит, что у нас в буфете пусто. Мама поскорее уложила меня спать, надеясь, что сон прогонит голод, а получилось наоборот: голод прогнал сон. Но я не жалуюсь: мне так интересно было видеть, как вы пролезали в замочную скважину. Вы знаете, я до сих пор еще ни разу не получал подарка от Феи. А вы для меня самый лучший подарок, который я только мог получить. Представьте себе, я хочу стать художником. Франко говорил так ласково, что Карандаши, подпрыгивая, приблизились к нему, довольные, что они пришлись по душе мальчику. Для типов вроде Желтого и Зеленого достаточно одного доброго слова, и они сразу же прекращают ссориться и становятся очень хорошими. – Если хочешь стать художником, – сказал Коричневый, самый спокойный из всех цветов, – я советую тебе рисовать сцены из деревенской жизни. Можешь для этого использовать меня. – А для меня все равно из какой жизни, – произнес Голубой, – на любой картине всегда найдется место для кусочка неба. – Ребята! – воскликнул Красный, которому всегда хотелось предложить что‑нибудь новое. – Зачем терять время на болтовню? У меня появилась идея. – Слушаем! – Раз уж Франко не спит, давайте развлекать его. Нарисуем для него что‑нибудь? – Чудесно! Что за хорошая мысль! – обрадовался Франко. – Посмотрите на столе: там должно лежать несколько листов чистой бумаги. Конечно, это не чудесные белые листы из альбома – в эту бумагу лавочник заворачивал кофе, но я собираю ее для рисования. – Начну я, – торжественно произнес Черный. Он положил листок бумаги на ночной столик, стоявший рядом с кроватью Франке, и запрыгал по листу. На бумаге появился ствол и ветви дерева. Франко захлопал в ладоши, но Желтый наморщил нос (я не знаю точно, где у карандаша находится нос, но подтверждаю тот факт, что Желтый наморщил нос). – Этот рисунок не по сезону, – сказал он, – всем известно, что зимой на ветвях нет листьев. В лучшем случае сохраняется несколько желтых листьев… – А ты забыл про сосны и ели, которые никогда не теряют листву? – У меня есть еще одна замечательная идея, – объявил Голубой. Он взял листок, начертил на нем причудливую линию, и через несколько минут чудесная Голубая Корова, вежливо мыча и позвякивая висевшим на шее голубым колокольчиком, поднялась с листа и застучала копытцами по столику. – Замечательно! – воскликнул Франко. – Если бы я тоже мог рисовать живые вещи. Мои рисунки остаются на бумаге и никогда не сходят с нее. – Мууу! – жалобно замычала Голубая Корова. – Может быть, у нее накопилось много молока? – сказал Франко. – Когда коровы жалуются, их обязательно нужно доить. Но я не умею. На помощь пришел Коричневый, который был деревенским цветом и умел доить коров. Молоко Голубой Коровы было чудесного голубого цвета. – Такого молока я никогда не видел, – засмеялся Франко. – Это Голубой виноват, – ответил Желтый. – Он все хотел сделать сам. Все ведь знают, что молоко бывает желтое. – Желтое! Что ты там рассказываешь? – Ах, довольно спорить, – сказал Красный, – теперь моя очередь. И он со скоростью балерины запрыгал по листу бумаги, распространяя вокруг невероятное веселье. Еще ничего не было готово, но можно было поручиться, что рисунок получится очень смешной. – Готово! – прыснув со смеху, объявил Красный. Знаете, что он нарисовал? Человечка, который какимто чудом не рассыпался, хотя и был весь сделан из отдельных кусков. Руки не соединялись с плечами, ноги с туловищем, нос с лицом, а голова с шеей. – Да здравствует Человечек из кусочков! – закричал Франко. Человек попытался подняться с листа и сразу же потерял одну ногу. Он нагнулся и с большим трудом поставил ее на место, но тут же у него отскочила рука. – Я потерял руку! Где моя рука? Он опустился на колени в поисках, а голова тем временем скатилась с его плеч, как мячик. Голова катилась по полу, но не переставала кричать и жаловаться. – На помощь! На помощь! Я не виноват, зачем вы хотите отрубить мне голову? У Франко от смеха на глазах выступили слезы. – Не бойся! – ободрял он, стараясь сложить кусочки вместе. – Ну, вот, теперь все в порядке, покажи, как ты умеешь ходить. Это легко было сказать, но нелегко выполнить. Человечек из кусочков не успел сделать и двух шагов, как потерял половину левой и правую руку. Бедняжка зашатался и рухнул на землю. Каждый из Карандашей что‑то рисовал. Фигурки, как только их кончали рисовать, поднимались с бумаги и с любопытством оглядывались по сторонам. Голубой нарисовал лодочку с моряком. Моряк принял молоко Голубой Коровы за море и принялся плавать в нем. Внезапно послышался чей‑то голосок: – Эй! Эй вы! – Кто это? – спросил Желтый, который знал все обязанности, включая обязанности часового. – Э‑э‑э, не поднимай такой шум, дружище! Я бедная голодная Мышь и думаю, что кому‑то из вас придется пожертвовать собой, чтобы я могла поужинать. Мне всегда нравились карандаши, простые или цветные – все равно. Карандаши поспешно столпились около Франко, который поднял руку, чтобы защитить их. – Синьора Мышь, если вы думаете утолить голод за счет моих друзей, то предупреждаю вас, вы ошиблись адресом. – В этом доме невозможно жить, – проворчала Мышь, оскалив зубы. – Нет ни корки сыра, ни яйца, ни бутылки масла, чтобы я могла окунуть хвост и облизать его, ни мешка с мукой или зерном, чтобы я могла прогрызть его. За последнюю неделю я потеряла половину веса. – Мне очень жаль, – ответил Франко, – но я тоже лег спать без ужина, и это не в первый раз. Ничем не могу помочь тебе: мои Карандаши не для твоих зубов. – Прикажи им, пусть они хоть нарисуют для меня чтонибудь съедобное! – взмолилась Мышь. – Я видела, какие они чудесные мастера. – Против этого я ничего не имею. – Об этом позабочусь я, – предложил Желтый. И в одно мгновение он нарисовал ломтик сыра с дырочками и слезою, который вызвал бы аппетит даже у индийского факира. – Большое спасибо! – воскликнула Мышь, облизывая усы. Никто даже не успел заметить, как сыр исчез в ее пасти. – Чудо что за аппетит, – сказал Красный. – Но подожди, сейчас я тебя накормлю. Он взял чистый лист и нарисовал на нем круг. – Это, наверно, голландский сыр, – сказала Мышь. – Однажды я наелась его вволю. У него была такая же красная корочка. – Подожди, я еще не закончил. Красный нарисовал рядом с первым кругом кружок поменьше и некоторое время выводил какие‑то странные палочки и закорючки. – Странно, – заметила Мышь, – никогда не видела голландского сыра с такими большими дырками. Над этим сыром, наверно, потрудилась целая мышиная семья. А теперь отойдите, пожалуйста, в сторону. – И‑и, какая спешка, – усмехнулся Красный, – да я еще только начал. Я хочу приготовить такое блюдо, что ты запомнишь его на всю жизнь. И, продолжая рисовать, приделал к своей странной фигуре какое‑то подобие хвоста, которое Мышь приняла за сосиску. – Сосиска? Это неплохая идея. Даже не помню, когда я ела ее в последний раз. А может быть, и совсем не ела, а просто представляю ее себе по рассказам моего отца, который жил в лавке одного колбасника. Но теперь отойдите, пожалуйста, в сторону и позвольте мне отведать этот чудесный сыр, а то как бы мне не захлебнуться слюной. – Одну минуточку, – сказал Красный и коснулся листа бумаги. Мышь беспокойно смотрела на ожившую фигуру, которая лениво поднималась с бумаги. – Но ведь это… Что за шутки?.. Ай, на помощь! Мама! И Мышь бросилась прочь с такой быстротой, что потеряла хвост. Красный весело рассмеялся. Что же он нарисовал? Огромного Кота, друзья мои. Красного Кота, который облизал усы и сразу же принялся точить когти. К счастью для Мыши, Кот был немного ленив и слишком долго раскачивался, иначе не сдобровать бы ей. Кот нежно замурлыкал и стал тереться о руку Франко, чтобы тот приласкал его. Для Франко это была незабываемая ночь. Карандаши по очереди показывали ему свое искусство. Например, они нарисовали столько флажков, что разукрасили комнату, как в день национального праздника. Они нарисовали трехцветный флаг, красный флаг, немного поспорили, потому что каждый хотел, чтобы его флаг был самый лучший, потом помирились, и все вместе нарисовали шестицветный флаг. – Ну вот, на флаге есть цвет каждого из нас: никому не обидно. Теперь‑то уж мы не будем ссориться. Затем Черного осенила блестящая идея, так не соответствующая его отнюдь не блестящему виду. Но так уж случилось, и я должен рассказать вам об этом. Черный нарисовал телефон, маленький, как игрушечный, но совсем настоящий: с трубкой, с диском для номеров, с проводами и со звонком, который сразу же зазвонил. – Отвечай скорее, – сказал Черный. – Но я не знаю, как это делать, я никогда в жизни не разговаривал по телефону, – ответил Франко. – Смелее, ты должен сказать «алло» и слушать. Франко взял трубку, приложил ее к уху и сказал: – Алло! – Алло! – ответил бас, выходящий, казалось, из глубокого подземелья. – Кто говорит? – Я, Франко. А вы кто? – Я телефонный Маг. Могу сделать так, что ты будешь говорить с кем угодно. – Так поздно? В это время люди спят, и, если я разбужу их, чтобы только поболтать, кто знает, какие проклятия ПОСЫПАЮТСЯ на мою голову. – Не все спят, Франко. Вот ты, например, не спишь… – Но я не сплю, потому что не поужинал. – Думаешь, ты один такой? Вот поговори‑ка… – Алло! – произнес дрожащий голос. – Кто говорит? Я, Франко. – Доброй ночи, Франко. А я старушка, живу на последнем этаже. – А почему ты не спишь, бабушка? – Мальчик мой, старики спят мало. Кроме того, сказать тебе по правде, пошла я сегодня посмотреть, нет ли у меня в шкафу чего‑нибудь съедобного… Ты же знаешь, у стариков мало денег… – Нашли вы что‑нибудь? – Что ты! Там лежала когда‑то корочка сыра, но ее, очевидно, съел кот. Мне ничего не оставалось делать, как снова лечь в постель. – А если вы не заснете? – Что же делать!.. У меня есть о чем подумать. Я вспоминаю о моих сыновьях, которые бродят по миру в поисках работы. Может быть, кто‑нибудь разбогатеет или же заработает столько, что сможет прислать мне много денег… Не так ли? – От всей души желаю вам этого, бабушка. – Спасибо, Франко! Спокойной ночи! – Спокойной ночи, бабушка! Франко положил трубку, но сейчас же раздался звонок. – Алло! Ну как, поговорил? Это звонил телефонный Маг. – Да. Мне так жаль эту бедную старушку! – Поговори сейчас еще с одним человеком. – Алло! Кто говорит? – Франко. – А, Франко! Я не знаю тебя, но это неважно. Я все равно не сплю. – У вас какая‑нибудь неприятность? – Нет, никаких неприятностей. Я студент, и мне некогда огорчаться, мне нужно учить уроки. – Значит, вы не спите, потому что занимаетесь? – Сказать тебе по правде, я не занимался. Открытая книга лежит передо мной на подушке, но я даже не различаю слов, они прыгают у меня перед глазами, как балерины. Это все ужин виноват. – Вы неважно поели. – Я совсем не ел. Пять минут тому назад я встал и пошел в столовую к моей хозяйке. Ты лучше не говори мне, что красть плохо, я это сам знаю. Но мне так хотелось хоть что‑нибудь пожевать: кусок хлеба, яблоко – что угодно. Свет в кухне я не зажигал, чтобы не разбудить хозяйку, тем более что я на память знаю, где мебель стоит. На цыпочках я подошел к буфету, открыл дверцу, осторожно, чтобы ничего не опрокинуть, протянул руку… Палец попал во что‑то мягкое. Что это такое? На ощупь мне показалось, что это мармелад. Я сунул палец в рот. Знаешь, что это было? Томат, томат из помидоров. Я съел полбанки этого томата и сейчас умираю от жажды. – Я не люблю томат из помидоров, – сказал Франко. – Дорогой дружище, я сам его не люблю! Меня просто тошнит от томата! Но ведь больше ничего не было. А теперь до свидания. Звони мне завтра ночью, если не будешь спать. Мы поболтаем немножко. Франко еще некоторое время говорил по телефону. Сколько людей не могло спать! Больные, которым даже ночью боль не давала отдохнуть. Мальчики вроде него, которые легли спать без ужина. Старики, которых одолевали грустные мысли, а всем известно, что грустные мысли прогоняют сон. Были еще люди, которые работали по ночам: рабочие у доменных печей и на электростанциях, ночные сторожа, пекари, пекущие хлеб ночью, чтобы он был свежим к утру. «А ведь ночью город кажется вымершим», – думал Франко. Карандаши прицепились к телефонному проводу, чтобы подслушать разговоры, но вскоре утомились и заснули. Франко осторожно, боясь разбудить, собрал их в коробку, закрыл ее и положил под подушку, чтобы коробку не отыскала Мышь, если она отважится выйти из своей норы. Нарисованные Карандашами фигурки одна за другой вернулись на свои листы, и в комнате стало тихо. Франко выключил свет и некоторое время лежал с открытыми глазами. Он ничего не видел, но ему казалось, что комната полна народу. Здесь были все те, с кем он разговаривал по телефону, и они пришли, думал Франко, чтобы составить ему компанию. Наконец, он заснул и спал спокойно до самого утра. Его мама встала пораньше, чтобы приготовить на кухне ячменный кофе (настоящий кофе стоит так дорого!). Она прошла через комнату Франко и увидела на столике листы бумаги с чудесными рисунками. Мама нежно посмотрела на сына и улыбнулась. «Мой мальчик станет художником, – подумала она про себя. – Пойду на любые жертвы, лишь бы он у меня учился. Грех погибнуть такому таланту!» Она ласково провела рукой по взлохмаченным волосам сына, который шевельнулся во сне, и прошла на кухню. Мне жаль, что я не могу рассказать вам историю Франко. Будет ли он художником, или ему придется делать работу, которая ему не нравится, лишь бы только зарабатывать себе на жизнь? Кто знает!.. Не все делают то, что хотят. Я знал одного дворника, который хотел стать музыкантом. – Мне так хотелось бы научиться играть на скрипке, – рассказывал он мне. – А на самом деле вот какой инструмент приходится держать в руках… И он показал мне свою метлу. Пожелаем счастья и успехов Франко и проследим за приключениями Голубой Стрелы. Глава XIX Будка N 27 Голубая Стрела мчалась сквозь тьму по последнему адресу. Машинист, Начальник Поезда и Начальник Станции собрались на паровозе. Все вагоны поезда были пусты. Снег наконец перестал. Холодный ветер разогнал облака, и на огромном небе, как в черном зеркале, засверкали звезды. Но блеск их становился все более тусклым: близился рассвет. Первые трамваи уже вышли из парка и медленно двинулись по покрытым снегом рельсам. Машинисту приходилось внимательно смотреть по сторонам, чтобы какоенибудь из огромных чудовищ не раздавило поезд. – Самая безопасная дорога, – сказал Начальник Поезда, – это тротуар. – Но это будет нарушением правил, – возразил Начальник Станции. – Никогда ни один уважающий себя паровоз не поднимется на тротуар. – Мы можем ехать между двумя рельсами, – сказал Машинист. – Я высчитал, что трамвай пройдет над нами и не заденет нас. Трамвай проходил над Голубой Стрелой, даже не касаясь ее. Трем железнодорожникам вагоны казались огромными грохочущими тоннелями, которые двигались. Сначала экипаж Голубой Стрелы немножко волновался, но затем все привыкли и успокоились. Дом Роберто, последнего мальчика, который остался без подарков, находился за городом, в поле. Так, по крайней мере, было написано в списке. А сейчас посмотрим, правду ли говорит список. Машинист, Начальник Поезда и Начальник Станции не поверили своим глазам. Список привел их прямехонько к настоящей железной дороге. В окошке маленькой будки горел свет. Обходчик не спал. Он выходил к каждому проходящему поезду, сигналил ему, покачивая своим фонарем, потом отряхивал от снега ноги и скрывался в будке. Перед будкой, вправо и влево, как две стальные змеи вытянулись бесконечные рельсы. Что это были за рельсы! Железнодорожники Голубой Стрелы даже во сне таких не видали. А поезда? Земля начинала дрожать, когда их еще не было видно. Потом, как ураган, нарастал, приближался страшный грохот, приходилось затыкать уши, чтобы не оглохнуть. Три наших маленьких железнодорожника боялись за свои головы, которые, казалось, готовы были лопнуть от шума. И вот появлялся поезд, огромный, как город на колесах. Вагоны были величиной с дом, с сотнями освещенных окошек. Когда поезд проходил, три наших героя долго не могли прийти в себя. Хотя они плотно закрывали уши, грохот наполнял их головы и не хотел выходить оттуда. Им приходилось трясти головой и совать палец в уши, как делают пловцы, когда хотят, чтобы из ушей вытекла вода. И тогда они снова могли слышать. – Что вы скажете?! – воскликнул Начальник Поезда, глаза которого сверкали от страха и восторга. – Вот это поезд! – Да! – кричал Машинист. – Никогда в жизни не видел такой красоты! – Ребята, нам подвезло! – кричал в свою очередь Начальник Станции. – Роберто, наверно, сын стрелочника. Мы будем жить здесь и ежедневно видеть сотни поездов! – Ну что ж, войдем? – спросил Машинист, приготовившись запустить мотор. – Давайте немного подождем, – предложил Начальник Станции. – Может быть, пройдет еще один поезд. Недалеко от будки возвышался плетень. Они укрыли за ним Голубую Стрелу, а сами присели на ветку какого‑то кустарника в ожидании проходящего поезда. Не прошло и нескольких минут, как волной пронесся глухой шум, загрохотал сильнее грома и вдруг так же внезапно смолк. – Это не поезд! – воскликнул Начальник Станции. Дверь будки отворилась, на пороге появился обходчик. Он поднял фонарь на уровень лица и огляделся. Похоже было, что он чем‑то встревожен. – Роберто! – позвал он. – Роберто! В окошке показалось заспанное лицо мальчугана. – Одевайся скорее, наверно, что‑то случилось. Это, может быть, обвал или оползень. – Иду! – поспешно ответил мальчик. Окно затворилось с сухим стуком. Через мгновение появился Роберто. Он одевался на ходу. В его руке раскачивался такой же фонарь, как у отца. – Возьми один из флажков, – приказал отец, – и пойди осмотри рельсы слева, а я погляжу с другой стороны. Если заметишь что‑нибудь на рельсах, беги скорее ко мне. Осталось десять минут до прихода скорого. Отец побежал направо. Роберто схватил красный флажок, стоявший у двери, и побежал в противоположную сторону. Ноги его по колено проваливались в снег, но он не замечал этого. – Скорее, скорее! – шептал мальчик. – Через десять минут пройдет скорый. Вдруг произойдет крушение? Через сотню метров он наткнулся на огромную кучу снега и камней, рухнувших с холма на рельсы. Если поезд наткнется на обвал, непременно произойдет крушение. Роберто почувствовал, как у него задрожали ноги. Ведь ему было всего одиннадцать лет. Ему показалось, что он слышит вдали шум приближающегося поезда. Он представил себе, как стальное чудовище наткнется на эти камни и вагоны полетят кувырком; ему казалось, что он уже слышит стоны раненых из‑под дымящихся обломков вагонов. Роберто вздрогнул, повернулся и побежал к будке, бессвязно выкрикивая какие‑то слова. Вдруг он поскользнулся и упал в снег, быстро вскочил, снова упал и сильно ударился коленом об рельс. Он попытался подняться, но не смог. Глава XIX Тогда мальчик изо всех сил принялся звать отца. Но отец не слышал его: с той стороны с нарастающим грохотом приближался скорый. Силы покинули Роберто. Поезд мчался уже в двухстах метрах от него. Он поднялся из последних сил и, стиснув зубы от нестерпимой боли, отчаянно замахал красным флажком, который не выронил при падении. – Стой! Стой! – кричал он. Грохот поезда заглушал его голос. Паровоз мчался вперед на полной скорости, его сверкающие фары надвигались все ближе и ближе. Вот он уже в ста метрах от Роберто, в пятидесяти… Внезапно заскрипели тормоза, поезд резко замедлил ход и остановился в двух шагах от Роберто. Машинист соскочил с паровоза и бросился навстречу мальчику. – В чем дело? Что случилось? – Обвал, – прошептал Робертом – там обвал… – И потерял сознание. Ему казалось, что он погрузился в мягкий снег, который был почему‑то мокрым и горячим. Больше он ничего не слышал Через некоторое время мальчик очнулся в своей кроватке. – Обвал, – прошептал он, – обвал… – Тише, тише, – ласково прошептал незнакомый голос. – Опасности нет. Роберто с трудом открыл глаза. Комната была полна народу. Какой‑то синьор в золотых очках склонился над ним и щупал пульс. Это был доктор, ехавший в скором поезде, его позвали на помощь мальчику. – Папа, – едва слышно прошептал Роберто. – Я здесь, мой мальчик. Собравшиеся в комнате люди, затаив дыхание, следили за мальчиком. Когда он очнулся, все облегченно вздохнули и разом заговорили. – Какой молодец, – говорили они, – ты спас жизнь сотням людей. – Если бы не ты, весь состав полетел бы под откос. Ты храбрый мальчуган, – гладя Роберто по голове, произнес какой‑то железнодорожник. Это был Начальник Поезда. Роберто улыбнулся ему, но сразу же поморщился: он почувствовал резкую боль в коленке. – Тебе больно? – спросил доктор. – Ничего, все быстро заживет. А если бы ты потерял сознание минутой раньше, произошло бы крушение. Ты крепкий храбрый мальчуган. Роберто больше не чувствовал боли, так ему было приятно это слышать. Через два часа путь расчистили, и поезд отправился дальше. Роберто и его отец остались одни. И только тогда они заметили, что в комнате находится еще кто‑то. Кто‑то или что‑то? Это была Голубая Стрела, которая в царившей суматохе незаметно пробралась в комнату. Экипаж Голубой Стрелы с волнением следил за всем случившимся. Они заняли свои места, серьезные и молчаливые, как и подобает настоящим железнодорожникам, но сердца их были полны нежности и любви к мальчику, спасшему поезд. – Посмотри! – воскликнул отец. – Что это? – Это электрический поезд, папа! Электрический поезд! Какой он чудесный! Я не говорил тебе, но мне так хотелось иметь его. Посмотри, какой он красивый. А на платформах нагружены рельсы… Могу спорить, что, если проложить их, они опояшут всю комнату! – Но это не я купил его, – смущенно сказал отец, – я вижу этот поезд впервые в жизни… Роберто недоверчиво посмотрел на него. – Ладно, папа, не разыгрывай меня… Ты хотел подарить мне его утром на Новый год, но я встал раньше и увидел его. Правда? Так ведь? – Нет, нет, маленький, уверяю тебя, что ты ошибаешься. Знаешь, что мне пришло в голову: наверно, ктонибудь из пассажиров скорого поезда вез его в подарок своим детям и решил его оставить тебе, потому что ты уже сделал самый лучший подарок его ребятам: спас жизнь их папы. Конечно, это так и было. Видишь, какой прекрасный поезд? Я никогда не смог бы купить тебе такой… Роберто улыбнулся. – Пусть будет так, – сказал он. – Предположим, что этот поезд оставил мне какой‑то синьор, ехавший на скором. Машинист, Начальник Поезда и Начальник Станции Голубой Стрелы слышали весь этот разговор и знали, что в действительности было совсем не так. Но они скорее дали бы отрезать себе язык, чем открыли бы свою тайну. У каждого есть своя гордость, не так ли? А впрочем, разве кто‑нибудь слышал, чтобы Машинист, Начальник Поезда и Начальник Станции игрушечного поезда могли разговаривать? Одно дело – в сказках, и совсем другое – в настоящей жизни. Голубая Стрела еще несколько страниц назад находилась в сказке. Сейчас же она вошла в настоящий дом, где настоящий мальчик совершил настоящий подвиг. Три маленьких игрушечных железнодорожника теперь знают, что недаром проделали они такой путь и приехали к Роберто, в маленькую будку около самой линии железной дороги. Ручаюсь, что, если бы им пришлось повторить весь этот путь и пережить снова все их опасные приключения, они не колебались бы ни минуты. Роберто нежно погладил замечательную игрушку, и ему показалось, что она дрожит у него под рукой, но потом он подумал: «Какой я глупый! Это дрожит моя рука». Путешествие Голубой Стрелы: глава 20-23 Источник: http://vogelz.ru/ | |
|
| |
| Просмотров: 1531 | |